Магнолии были свежи (СИ)

— Certo, cos’è successo? («Конечно, что случилось?»)

— Il fatto è che sono alla conferenza e non riesco a trovare il pubblico giusto. («Дело в том, что я выступаю на конференции, и не могу найти нужную аудиторию.»)

Молодые люди переглянулись, пошептались, а потом синхронно кивнули головой и показали в сторону светлой арки.

— Devi andare alla biblioteca, è l’arco. Salite le scale e vedrete subito la porta più grande. Ma ora non c’è nessuno, tutti in galleria. («Вам нужно в библиотеку, это вон та арка. Поднимайтесь по лестнице, и сразу увидите большую дверь. Правда, сейчас там никого еще нет, все гуляют по галерее.»)

Мадаленна присмотрелась и увидела за большими колоннами белую арку. Она улыбнулась в ответ и неторопливо подошла ко входу. Внезапная робость заставила ее отступить на два шага назад и закрыть глаза — она все еще никак не могла представить, что войдет в эти двери и примется читать доклад про Джорджоне. О подобном год назад она и думать не могла — переезд в Лондон казался чем-то странным, тем, о чем мечтать было нечестно, а сейчас Мадаленна была в Милане, одна и не боялась ни одиночества, ни чужого общества. Она смело шагнула в тень и запрокинула голову — сводчатый потолок и здесь уходил под самое небо, а наверху были выгравированы латинские слова, она их, к сожалению, разобрать не смогла. Широкая мраморная лестница поднималась на второй этаж галереи, и Мадаленна останавливалась несколько раз на ступеньках, чтобы присмотреть к коричневатым и серым разводам на камне. Говорили, что такой мрамор можно было достать только в Аппунанских Альпах, в Карраре. Свежий ветер задувал в высокие своды, и она чувствовала свежий запах магнолий — цветы пахли ванилью и лимоном.

Она остановилась в длинном коридоре и сразу увидела темную дверь со стеклянными вставками — те сияли так, словно их мыли каждый час. Как оказалось, студенты ошиблись. Может и выступавших здесь не было, зато вот профессора и деканы факультетов стояли у изящных балюстрад и о чем-то негромко беседовали. Ее появление не привлекло слишком много внимания, только несколько человек посмотрели в ее сторону, но Мадаленна даже не поежилась, только порадовалась, что вместо платья выбрала костюм — пиджак и юбка были вишневого цвета, и черные лаковые туфли с ними смотрелись очень элегантно. Она толкнула дверь, и та поддалась ей с трудом.

— È ancora un esperto d’arte? («Это все еще искусствоведы?»)

— E chi altro? («А кто еще?»)

Голоса слабо прозвучали, и она даже не стала обращать на них внимания. Библиотека была прекрасной. Книжные полки из красного дерева занимали все стены и поднимались до кружевного потолка, с которого свисала хрустальная люстра. Однако днем ее не зажигали, и все пространство было освещено электрическими фонарями в форме свечей. Полки были слишком высокими, и кто боялся залезать на передвижные лестницы, мог подняться по ступеням и попасть на второй этаж — там была точная, но уменьшенная копия опоясывающей галереи. А сколько здесь было книг! Тысячи, десятки тысяч, и все это были редкие издания, которые едва можно было касаться рукой. Дамиани, Скот, Буридан — все средневековые философы были здесь. Длинный ряд скамеек продолжался до другой двери в конце комнаты, все столы были сделаны как бюро — с откидными крышками, и на каждом лежала стопка бумаги и чернильница. Мадаленна была не одна, несколько пожилых мужчин, и две женщины сидели за скамейками и внимательно переписывали из больших книг в толстые тетради. Один мужчина строго посмотрел на нее из-под очков, но когда она бесшумно разложила свой доклад и снова принялась перечитывать, суровость исчезла, и на его месте Мадаленна заметила интерес.

Джорджоне. Его годы жизни. Основная структура его произведений. Особенности стиля мастера. Мадаленна старалась все повторять, но чем больше она проговаривала про себя, тем больше путалась. Она вспоминала годы жизни автора и забывала дату написания картины «Юдифь», Она помнила город, в котором родился мастер и не могла сказать, какой техникой писал художник. Мадаленна повторяла про себя одно и то же, забывая тут же, что недавно проговорила. Так было всегда, когда она шла на экзамен или выступление. Особо она никогда не нервничала, но вот провалы в памяти имели хроническую методичность. Она снова обхватила голову руками и беззвучно зашептала год написания «Бури».

— Сеньорина, — раздался сзади нее негромкий голос; она повернулась и увидела того мужчину, который было строго на нее посмотрел. — Лучше идити подышите воздухом или посмотрите на картины. Не мучьте себя.

— Я слишком громко шептала, — извинилась Мадаленна. — Прошу прощения.

— Не в этом дело, так вы только разнервничаетесь. — мужчина улыбнулся. — Идите, погуляйте, и, поверьте, все само по себе вспомнится.