Магнолии были свежи (СИ)

На том конце повисло молчание, и Мадаленна пыталась понять, что так свистит: чайник, или это отец не мог никак раздышаться. Эдвард молчал, и она ждала, что он положит трубку, однако прощальных гудков так и не было слышно, а сама она трубку класть не хотела. Неожиданно ей было приятно слушать даже дыхание отца; жизнь в Лондоне казалась такой далекой, что ей казалось — там, в Англии она и не жила никогда, а начала только сейчас, здесь, в том городе, откуда и пошла ее история. Метрдотель непонимающе взглянул на нее, однако ничего не сказал и отошел к своей стойке. Наконец Эдвард все-таки откашлялся и заговорил; голос его звучал непринужденно, но Мадаленна знала — это притворство.

— Мадаленна, дочка, я рад, что ты позвонила, — на фоне что-то скворчало; она не помнила, чтобы отец умел готовить. — Фарбер передал мне, что ты пыталась дозвониться до меня несколько дней назад, но я… — отец замялся. — Я был занят.

— Да, Фарбер мне сообщил. — Мадаленна чуть не сказала, что дворецкий передал ей и другую информацию, но вовремя передумала — за такие разговоры дворецкого могли лишить работы. — Он сказал, что ты ушел на встречу с другом.

— Да, — радостно подхватил Эдвард. — Это мой старинный товарищ из Оксфорда, мы служили в соседних полках, потом встретились, разговорились… Впрочем, ты и сама понимаешь.

— Понимаю. А где мама? — спросила Мадаленна, не сдержавшись — от Аньезы она получила только короткую телеграмму о ее прибытии в Париж, но ей больше хотелось, чтобы мама ей позвонила. — Почему она не смогла ответить?

— Мама… — трубка замолчала, и Мадаленна снова услышала дыхание отца; ей было интересно, сможет ли он сказать ей правду. — Она уехала, дорогая. Мама слишком устала, поэтому решила съездить к подруге на несколько дней в Париж. Кстати, — перевел он тему. — Я звонил несколько раз в миланскую гостиницу, но тебя там не оказалось, а вчера выяснилось, что ты в Тоскане. Ты решила переехать?

— Не совсем, — она натянула провод, и телефон чуть съехал с гладкого дерева. — Я тут тоже по учебе.

— Одна?

— Нет.

— Вот как? — голос стал совсем неестественным. — Кстати, хотел спросить: почему тебя представили миссис Гатри? Ты успела выйти замуж?

Отец рассмеялся, но смех был таким же фальшивым, как и его непринужденный тон. Он страшился узнать правду, однако Мадаленна и подумать не могла, что Эдвард может заподозрить ее в чем-то нехорошем. Она ждала, что он ее спросит о чем-то еще, но отец молчал, и тишина была напряженной.

— Не совсем, просто так удобнее путешествовать по Италии, ты же знаешь, как здесь относятся, если мужчина и девушка путешествуют просто так. — она постаралась ответить в тон ему.

— Мужчина? Ты там не одна? — вся естественность слетела. — Но с кем?

— С одним преподавателем.

— Каким преподавателем?

— Очень хорошим. — она не собиралась открывать его имя. — Не беспокойся, живем мы в разных комнатах.

— Еще бы я начал об этом беспокоиться! — раздраженно фыркнули на том конце провода. — Твоя мама воспитала тебя достаточно хорошо, чтобы ты не заводила никаких пустых связей. Но как ты там оказалась? Что ты делаешь в Сиене?

— Мы съездили в наш дом. — после паузы сказала Мадаленна. — Там ничего не изменилось, все так же. Помнишь, — неуверенно начала она. — Как мы с тобой лазили за виноградом, а потом Флавио нас поймал и лишил тебя сладкого пирога? Я потом прокралась к тебе в комнату, принесла тебе пирог на белом блюдце. Помнишь это тарелку, там еще в углу была нарисована синяя птичка?

— Это Гилберт. — перебил ее Эдвард, и Мадаленна лихорадочно дернула провод телефона. — Это ведь он?

Теперь пришла пора молчать Мадаленне. Она надеялась, что отец поймет ее, надеялась, что он не воспримет ситуацию так, как можно было ее понять в обычной пошлости, ведь они всегда по-особому чувствовали друг друга. Оказывается, в глубине души она все еще надеялась, что отец вспомнит о своем обещании свозить ее в Италию, но он обратил внимание на то, на что обращали внимание все. Но не мог же он действительно подумать самое отвратительное, самое ужасное! Не он, который всегда понимал ее с полуслова, читал все ее мысли, как открытую книгу! И как могла та прочная, сильная связь исчезнуть, стоило ей вернуться в то место, где был их дом?

— Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы.

— Мадаленна!

— Скажи, пожалуйста, сколько раз мы с тобой писали наш «итальянский маршрут»? — вопрос вырвался из нее сам. — Сколько раз ты обещал, что мы вернемся в Тоскану все вместе, сколько раз я верила этому?

— Мадаленна, так было нужно. — вяло ответила трубка.

— Я понимаю, — кивнула она. — Это действительно было нужно, иначе те дни в доме Хильды я бы не перенесла. Но сейчас, когда мне двадцать один год, когда я наконец-то счастлива, ты не имеешь права задавать подобные вопросы. — отец хотел что-то добавить, но она его прервала. — Я в Тоскане с благородным, замечательным человеком, которого, скрывать не буду, люблю. Я счастлива в этой поездке, и я не хочу, чтобы на его месте был кто-то другой.