Магнолии были свежи (СИ)

Линда замолчала, машинально открыла портсигар и принялась вертеть сигарету. Мадаленна переводила дух после всего сказанного и готовилась к еще одним словам, куда более тяжелым. Она была виновата перед Линдой, и это тоже следовало признать. Эйдин мог говорить, что они и так расстались бы и без нее, но она понимала, что во многом это ее вина. Не было бы ее, не пошла бы подобная реакция. Может, Гилберт и мог встретить кого-то другого, если бы она не обратила на него внимания и ушла бы в один день из теплиц, но тогда бы это была ответственность другого человека, а сейчас эту ношу нужно было нести Мадаленне. Извиняться всегда было непросто, тем более, перед такой женщиной, как Линда, но другого выхода Мадаленна не видела, иначе она перестала бы себя уважать.

— Я виновата перед вами, миссис Гилберт, — произнесла она и заметила, как Линда удивленно посмотрела на нее. — Мне очень жаль, что я во многом стала причиной того, что сейчас происходит в вашей семье. Мне очень жаль, что я принесла столько боли вам и вашей дочери. — Линда выпрямилась и прищурилась. — Вы можете называть меня «любовницей», скоро так меня будут называть все. Но я люблю Эйдина, мне важно только его счастье, и это ничто не изменит. Я могу представить, какие последствия будут после того, как все станет известным, но мы готовы это выдержать.

— Я тоже люблю его. — заявила миссис Гилберт. — Джонни и все, что вы могли слышать про меня… Это была шутка, забава. Ничего серьезного.

— А мои чувства к мистеру Гилберту серьезны.

— Значит вы не намерены отступать? — Линда отошла к окну и закурила в открытую фрамугу. — И настроены решительно?

— Да.

Линда что-то хмыкнула, качнула головой, а потом снова иронически улыбнулась.

— Вы сказали, что понимаете, какие последствия будут вас ожидать, — в воздухе появилось колечко дыма. — И о каких последствиях вы говорите?

— Я полагаю, — Мадаленна насторожилась; тон Линды был слишком миролюбивым. — Коллеги мистера Гилберта не сразу примут новость о том, что он женился на студентке.

— Вы правы, — кивнула миссис Гилберт, а потом усмехнулась. — Хуже этого будет только новость о том, что профессор искусствоведения совратил собственную студентку.

Серебряный колокольчик выпал из руки и покатился вдоль по черно-белой плитке, пока с глухим звоном не уткнулся в угол двери. Мадаленне показалось, что пол разъехался на две части, и она повисла посередине. Это было невозможно. Нельзя было представить, чтобы Линда говорила подобные вещи. Можно было понять ревность, можно было понять желание собственничества, да даже оскорбленное чувство достоинства — Мадаленна понимала это и была готова принять и гнев, и проклятия, но чтобы так холодно толкать человека в пропасть… Ничего же не было! Эйдин никогда бы не позволил себе! Ее замутило, и она провела рукой по лицу, чтобы не видеть эту вызывающую улыбку. И ведь Линда была абсолютно спокойна.

— Вы понимаете, о чем говорите? — с трудом проговорила Мадаленна. — Как вы смеете так говорить об Эйдине, вы… Вы прожили с ним столько лет… Да ничего не было! — она резко встала и подошла к Линде. — Ничего не было! — крикнула она ей в лицо, но та только улыбалась. — Ничего быть не могло! Как вы могли подумать, что он — добрый, честный, благородный, и… Это ложь!

— Боже мой, — рассмеялась миссис Гилберт. — Какие слова, какая страсть. Вы не пробовали идти на сцену? У вас мог быть шанс, между прочим.

— Вам никто не поверит. Я скажу, что все это неправда.

— Это вам никто не поверит, — потянулась Линда. — Скажут, что вы покрываете своего преподавателя, вот и все.

— И чего вы хотите добиться этим? Он возненавидит вас после этого.

— Бросьте, — отмахнулась миссис Гилберт. — Все будет по-прежнему. Вы отправитесь восвояси, я уеду с ним в Ирландию, а потом вам, разумеется, поверят. Скажут, что все это клевета его соперников. И все снова будет хорошо.

— Вы разрушите его жизнь, — медленно сказала Мадаленна; ей было нехорошо. — Его карьеру, все, к чему он стремился, вы все разрушите.

— А вы разве нет? — откликнулась Линда. — Думаете, он вас не возненавидит за то, что из-за вас он бросил все? О, да, несколько лет будет очень счастливыми, но потом… — серебристый смех снова зазвенел по холлу, и Мадаленна закрыла уши. — Потом начнется ад, моя дорогая. Он вспомнит, из-за кого все это произошло, и никакая сила вашей любви вас не спасет. Думаете, я дам ему видеть с Джейн? Разумеется, нет. Я скажу, что не намерена пускать собственную дочь в такую развратную семью. А Эйдин свою дочь любит, очень любит. Во всем будете виноваты вы, моя дорогая.

— Вы не любите его, — еле слышно выговорила Мадаленна. — Если хотите так его подставить.

— Так и вы не любите его, — с готовностью подхватила Линда. — Вы тоже его не любите, моя милая, если понимаете, что ему грозит из-за вас и все равно не отпускаете.

— Я люблю его.

— И докажите это!

— Я не собираюсь вам ничего доказывать.