— Что ты сделала такого, что просила Линда, — встревоженно взяла ее за руку мама. — Она была в этом доме? Она приходила и говорила с тобой?
Легче всего было рассказать маме про тот диалог, но Мадаленна не могла. Когда она вспоминала о том разговоре, ей становилось так стыдно, что было трудно смотреть Аньезе в глаза. А потом становилось больно; в груди начинало что-то тянуть, и рука сама пыталась найти тот башмак, который Гилберт подарил ей на удачу. Она, вероятно, и правда была не такой уж и умной, если решила, что убедить себя в том, что она его никогда не любила — проще простого. Линда говорила, что первая любовь редко когда была удачной и счастливой, но если повезло ей, то почему не повезло Мадаленне? Достаточно. Она нетерпеливо дернула плечами и вспомнила желание быть хладнокровной и спокойной. На любви все пути не сходились, она вполне могла быть счастлива и без чувств, переживаний — все это было пустое. Главное, чаще напоминать себе об этом.
— Я пообещала Линде, что не разобью ее брак, — частично это была правда. — Я стараюсь всегда держать свои обещания.
Аньеза как-то поникла, но утешать ее у Мадаленны не было сил. Она приобняла маму за плечо и вышла из комнаты. Они молча спустились по лестнице, и когда Мадаленна уже хотела выйти на улицу, мама тихо спросила:
— Это в том числе из-за меня?
Хотелось ответить: «Нет.»; она и должна была это сказать, однако Мадаленна знала, будь Аньеза на ее стороне в то время, сказала бы она ей, что у нее все получится преодолеть, и их счастье будет стоить этого, то все случилось бы по-другому. Но Мадаленна решила быть взрослой, она сама принимала все решения и несла за них ответственность, хоть ей и иногда казалось, что точно сойдет с ума, если начнет думать о том, что натворила. Ничего, она сможет со всем справиться и сможет все пережить. Главное, не думать о том, что потеряно. Мадаленна посмотрела на Аньезу, та напряженно ждала ее ответа. Ей очень хотелось сказать: «Нет.», но она помотала головой и вышла за дверь.
***
В этот раз дорога до университета казалась ей незнакомой. Несколько раз Мадаленна останавливалась и думала — не пересидеть ли ей это время в каком-нибудь кафе или библиотеке. Но потом снова возвращалась на обратный путь и шла, считая, сколько домов ей попадется по пути. Когда она наткнулась на дом Гилберта, осторожно выступавшего из почти зеленого дерева, Мадаленна споткнулась и чуть не упала. Она хотела побыстрее пробежать мимо, закрыв глаза, но ноги приклеились к тому месту, где была табличка «Бэдфорд-стрит», и она подошла к ограде. За все их время знакомства Мадаленна была в его доме всего два раза — когда приходила за заданием и на котильоне, однако она могла видеть Гилберта, сидевшего за столом в кабинете или в своей библиотеке за книгой. Она почти видела его лицо, руки, державшие книгу, и все объятия и поцелуи вдруг стали такими далекими, что Мадаленна с трудом представляла их. Невольно вспомнилось его лицо, и она улыбнулась, как улыбалась всегда, когда видела его, но потом вспомнилось все, что произошло за эту неделю, и Мадаленна почувствовала горечь на языке. Нельзя было так изводить себя, ей еще как-то следовало доучиваться год в университете, поступать в магистратуру, и очень хорошо, если к тому времени Эйдин перестанет занимать должность их профессора. В окне шевельнулась чья-то тень, и она, как вор, бросилась на другую сторону улицы. Потом Мадаленна подумала, что оттуда ее будет отлично видно и завернула в переулок — оттуда до университета было добираться дольше, но лучше так, если ее увидит Гилберт и спросит, что она тут делает. Если вообще спросит, а не пройдет мимо, будто ее и не существовало никогда.