Майорша

Провъ. Много гдѣ бывалъ, хозяюшка, много чего видалъ. Отъ Бѣломорья изъ Соловокъ вплоть до Афонской горы край-отъ прошелъ. Изъ моря въ море уперся. Былъ ходокъ, а теперь видишь, каковъ сталъ! Согнуло, да скрючило… Только и мочи, что на ребятъ ворчать, помолъ бы не воровали у Андрея Филатыча, да отъ дѣла-бъ не бѣгали.

Паша [разсѣянно слушала его]. Вотъ что, дѣдушка Провъ. Знаешь ли ты, что горемъ-тоской называется?

Провъ [усмѣхаясъ]. Вона, какъ этого не знать!

Паша [воодушевляясь, съ горечью]. Знаешь ли, какъ по ночамъ оно глазъ не смыкаетъ; какъ къ утру, забудешься если, разбудитъ, да въ сердце ударитъ тебя? Голову что свинцемъ нальетъ… свѣту не радъ!.. [Закрываетъ лицо руками].

Провъ. Эхъ, матушка, гдѣ его, этого горя, нѣту? Приникни ты ко сырой землѣ, поспрошай, да послушай, что станетъ она разсказывать. Терпитъ она все, все въ себя принимаетъ. Горемъ она полнымъ полна, кровью вездѣ улита, а слезами ужъ такъ-то смочена!.. Вотъ что хозяюшка! А ты не грусти. Я-те про ту же землю другое скажу. Не все горе въ ней, а много и добра всякаго, злата, и серебра, и камней дорогихъ, на Господній храмъ и людямъ на украшеніе. Тѣ, что какъ жаръ горятъ — слезки-то людей праведныхъ; тѣ, что краснѣются — изъ крови честной, мукой пролитой; въ тѣхъ, что синѣются — синева небесъ, въ золотѣ — солнышко, въ серебрѣ — мѣсяцъ ясный во землѣ свѣтятъ, спрятавшись. [Встаетъ, собирая сѣть]. А вотъ и сѣти мои готовы.

Паша. Стой-ка! Про горе ты сказывалъ. А скажи, дѣдушка, какъ сдѣлать, чтобъ легче стало?

Провъ. Сердца своего слушай. Какъ тебѣ Господь на душу положитъ, такою и будь.

Паша. А мать учила — разумомъ, говоритъ, больше живи.

Провъ. Знаю, про что ты, хозяюшка, про горе какое и все… И вотъ тебѣ сказъ мой, коли слушать меня въ такихъ дѣлахъ вздумала. Хитрымъ разумомъ въ иномъ дѣлѣ только напортишь, коль дѣло-то не разумомъ однимъ, а и душою живетъ. Правда всегда перетянетъ, матушка, а если когда желаннаго и не дастъ, все же худа не сдѣлаетъ. Правда — человѣку береженье. Отъ горя ни она и никто, кромѣ Господа, не оборонитъ; но не то горе, что отъ людей, а то, что отъ себя, матушка. Сама ты права — совѣсть покойна, ничто тебя не сосетъ и не точитъ. А это первѣе всего. Такъ-то! Ну, я пойду теперь. [Уходитъ съ сѣтями черезъ калитку вправо].

Паша. По-моему дѣдушка разсудилъ. [Задумывается].

ЯВЛЕНІЕ II Паша и Андрей [выходитъ изъ дома]

Андрей [добродушно]. Что носъ повѣсила?

Паша. Ахъ ты? [Встаетъ]. Задумалась… такъ про себя…

Андрей. Не веселая какая, а? [Садится на скамью подъ деревомъ и указываетъ ей сѣсть рядомъ].

Паша. Нѣтъ, я ничего, Андрей Филатычъ… О чемъ мнѣ? [Садится]. Все слава Богу.

Андрей. Эхъ, Паша!.. Лучше ругай ты меня. Легче! Не вижу развѣ, какъ ты слезы хоронишь? Не гляжу я — горюешь, глянулъ — веселою кажешься. Легко ли тебѣ радость эту казать, когда на сердцѣ… Ну-ка, люба, скажи! [Обнимаетъ ее за плечи].

Паша [низко опускаетъ голову]. Право же, Андрей Филатычъ…

Андрей. Нѣтъ, ты скажи!.. Эхъ, Паша, жаль мнѣ тебя!

Паша. Вотъ… и спасибо.

Андрей. Есть за что!.. Сердце болитъ, какъ посравнишь, поразмыслишь, да… замолчитъ въ тебѣ кипѣнь этотъ. И люба ты мнѣ станешь И жалка! [Кладетъ ея голову себѣ на плечо и ласкаетъ].

Паша. Развѣ не спасибо за это, Андрюша? [Обнимаетъ и нѣжно цѣлуетъ его]. Милый ты мой!

Андрей. А увидишь ту, Феню… [Паша осторожно отстраняется и потупляется опять]. Взглянетъ она этакъ искоса, усмѣхнется, ну и подымется въ тебѣ, забурлитъ, и самъ ужъ не знаешь: ненавистна-ль она, иль мила, такъ мила, что все за нее, и душу отдать готовъ. [Пауза. Энергично провелъ по лицу рукой]. Инымъ человѣкомъ станешь… смѣется, да дразнитъ какъ слышишь… Эхъ, отлечи меня, Паша, отворожи! Забери ты меня всего, чтобъ только и думы, что ты, чтобъ тебя миловать, да въ твою бы душу глядѣть мнѣ хорошую!

Паша. Рада бы… да видно… [Плачетъ].

Андрей. Что, голубушка, ну?

Паша [рыдаетъ]. Силъ… моихъ… мало… [Обрываетъ рыданія и быстро отираетъ глаза]. Да обо мнѣ ты не думай, Андрюша [встаетъ], не думай, хорошій мой! Одно только, ради Господа: милый, береги ты себя! тебѣ-то горше, чѣмъ мнѣ; твою душу на клочья рветъ, мутитъ въ ней, мутитъ… чернѣе омута въ иной часъ она, и на себя ты тогда непохожь, и ужъ вотъ тогда-то мнѣ тяжко, охъ, какъ тяжко, Андрюша!..

[Обнимаетъ его склоненную голову. Тихо, таинственно]. А ты молись, милый. У Него всего много. И силъ, и спокойствія дастъ, только молись.

ЯВЛЕНІЕ III Паша вначалѣ, Андрей, Феня и Любавинъ

Феня [у забора]. То ли дѣло, какъ мужъ съ женою да ладно живутъ! [Андрей встаетъ. Паша торопливо идетъ къ дому]. Паша, здравствуй!

Паша [обертывается въ дверяхъ]. Здравствуй, Феня! [Уходитъ].