Максим Горький. Биография писателя

Большевики-ленинцы предупреждали о кровавой расправе, но еще сильна была вера рабочих в доброго царя, еще был авторитетен поп Гапон, возглавивший движение.

Узнав о предстоящей демонстрации, Горький стремится предотвратить кровопролитие. Вместе с группой литераторов и ученых он посетил Председателя комитета министров и министра внутренних дел, но тщетно: расправа с пролетариатом была уже запланирована.

В день Кровавого воскресенья он с утра был на улицах, вместе с толпой шел с Выборгской стороны к Зимнему дворцу, стал свидетелем дикой расправы царских палачей с мирной демонстрацией рабочих: «Драгун ударил его (рабочего. — И.Н.) шашкой по лицу и наискось рассек лицо от глаза до подбородка. Помню неестественно расширенный глаз рабочего… режет мне память визг драгуна, предстает передо мною лицо убийцы, красное от холода или возбуждения, с оскалом стиснутых зубов и усиками дыбом на приподнятой губе. Замахиваясь узкой полоской стали, он взвизгивал, а ударив человека крякал и плевал, не разжимая зубов. Утомясь, качаясь на танцующем коне, он дважды вытер шашку о его круп, как повар вытирает нож о свой передник… Близко от солдат, среди неподвижных тел, полз на четвереньках какой-то подросток, рыжеусый офицер не спеша подошел к нему и ударил шашкой, подросток припал к земле, вытянулся, и от его головы растеклось красное сияние».

Горький выступает на митинге в Публичной библиотеке и собрании в Вольном экономическом обществе, пишет воззвание ко «всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств», в котором справедливо называет расправу с рабочими предумышленной и обвиняет в этом царя.

Воззвание было передано для подписи членам делегации, ходившей к министрам, при обыске одного из них оказалось в руках полиции и послужило причиной ареста писателя. Ленин писал, что членам делегации «предъявили нелепейшее обвинение в намерении сорганизовать «временное правительство России» на другой день после революции».

Горького в это время в Петербурге не было: он уехал в Ригу проведать больную Марию Федоровну, гастролировавшую там. В Риге его арестовали «по обвинению в государственном преступлении», 12 января привезли в Петербург и посадили в Петропавловскую крепость.

В мрачной камере Петропавловки у Горького вновь ухудшилось здоровье; это признали даже тюремные врачи.

По всей России проходят выступления с требованиями освободить писателя — в частности, на представлениях горьковских пьес — в Белостоке, Нижнем, Казани, Киеве, Ростове-на-Дону, Одессе, Саратове, Николаеве, Кишиневе. При этом не просто требовали свободы Горькому, но провозглашали: «Долой самодержавие!», «Да здравствует свобода!» Освободить Горького требовали и петербургские рабочие.

Против заключения Горького на этот раз протестовала уже вся Европа. На его освобождении настаивали французский скульптор Роден, писатели Г. Гауптман, А. Франс, Т. Гарди. Испанская интеллигенция подала в русское посольство требование об освобождении писателя. Под аналогичной просьбой в берлинской газете «Berliner Tagenblatt» стояло 269 подписей.

Кровавое воскресенье стало началом могучего революционного движения по всей России. Уже в январе бастовало более 400 тысяч рабочих. В этих условиях, под давлением многочисленных протестов, 14 февраля 1905 года Горький был освобожден под залог в 10 тысяч рублей до суда, который, опасаясь, что писатель превратит его в суд над самодержавием, все откладывали, а осенью 1905 года вообще прекратили дело.

Однако жить в Петербурге писателю не разрешили, и он поехал в Ригу в сопровождении охранки.

Лето 1905 года он проводит на Рижском взморье, в Крыму и на Карельском перешейке. В Куоккале Горький часто встречается с Репиным, который вместе со Стасовым слушает пьесу «Дети солнца» в чтении автора.

2

Герой пьесы «Дети солнца» — ее Горький писал в Петропавловской крепости — кабинетный ученый Протасов порядочен, честен, бескорыстен. Он потратил все состояние на научные эксперименты, с презрением отвергает предложение стать совладельцем-консультантом мыловаренного завода, не хочет зависеть от богатой купчихи Мелании.

Но в то же время Протасов — чудак, неприспособленный к будничной жизни, не понимающий простых житейских вещей.

Одержимый наукой, Протасов не знает, не понимает людей.

Он невнимателен к жене, восхищается сошедшей с ума Лизой, бестактно относится к Мелании, не видит человека в Егоре.

Протасов не находит в себе силы для отпора отсталой темной массе. От наседающей на него возмущенной толпы (в пьесе отразились впечатления от холерных эпидемий конца века, когда темные люди считали врачей виновниками болезни) Протасов отмахивается шляпой и носовым платком. И нападавших это даже забавляет, снижает накал. Но тут же Протасов грубо ругается — а это уже озлобляет[18].

И народ по-своему прав, хотя и жесток, ненавидя тех, кто не хочет и не умеет поделиться лучами солнца — знанием, наукой, идеями — с народом. В то же время темнота, невежество, отсталость народа — серьезное препятствие на пути социального переустройства.