Максим

— Что ты, детка, как можно! — замахала руками старушка. — Рождество сейчас, праздник, автобус будет только послезавтра.

— Как? — повторила я, прекрасно сознавая, что ловушек не бывает, и из любой деревни можно уехать. Даже из этой. Двадцать первый век на дворе! — Если не скажете, то укажите направление — пешком пойду!

— Детка, что же ты старую обижаешь! — со слезами на глазах пропела бабушка Максима. И я поняла — далеко жене Александра до матери, ой как далеко! Если та действует в открытую, то эта — змея, жалящая из-за угла.

— Телефон есть?

— Зачем нам телефон? — хитро усмехнулась старушка, и я мигом сообразила, что есть, но не для меня. — Есть, но на нем только сюда, в милицию и скорую звонить можно. А нам, старикам, более и не надобно. Над нами повисло молчание, в котором я отчетливо разобрала звук захлопнувшийся ловушки.

— Ну ладно, детка, — внезапно смилостивилась старушенция, — только, коли что, меня не вини… «Буду винить!»

— Митька сегодня в город обещался, он тебя и подбросит. О плате не горюй, я уже договорилась… Что-то во мне запело, что-то похожее на инстинкт волосатых предков перед ловушкой, но я прижала своей цивилизованной логикой инстинкт к ногтю, быстро соображая. Автобус послезавтра. Ночь и сутки с этой?

Не смешно. Телефон не работает, скорую помощь в виде димкиной кареты не позовешь. О Максиме даже думать не хотелось. Звездочет чертов. И я решилась.

— Хорошо, бабушка. Пусть будет Митька. Митькина карета удобством не отличалась, а, скорее походила, на машинный скелет или причину плача местной свалки. Такую красавицу бы прямым ходом на металлолом — она не то что современность, она еще и Советский Союз пережила. Как раз с военных фронтов первой мировой… Пока я любовалась красотой местного хлама, бабуся лично вышла меня проводить. Даже рюкзачок мне подала. Какая вежливость! Приняв свои драгоценные вещи, я вдруг подумала — чем это она там расплачиваться будет? Хотя, и без этого понятно — от Митьки едва ощутимо, но пахло чем-то знакомым. Неужели пьян? С таким за руль садиться — самоубийство.

— Вы не пили? — рушилась спросить я.

— Сто грамм для рузагреву, — басом ответил мужик ростом метра так с два, а шириной — с осиную щепочку. — Ты, девка, не думай, я и после поллитра могу! Машина — зверь! Сама едет! Я мысленно поблагодарила себя за предусмотрительность — в кармашке рюкзака были заботливо спрятаны несколько купюр. Хотя, зная цены, придется мне опять на диету сесть. Я же все на подарок Максиму промотала! Идиот! Гнев на Максима всколыхнулся во мне волной, тем более что на мне все еще была новинка деревенской моды — резиновые сапоги. Свои-то на шпильке я в Максимовой машине оставила! Резиновое чудо старушка мне отдала неохотно, но не отправлять же гостью босиком… В придачу к рюкзачку мне милостиво дали «на дорожку» сверток с чем-то, от чего вонь распространялась по всей кабине, кажется, старушенция что-то говорила о рыбке. Бедная рыбка была убита явно уже давно… И никто не похоронил… Ладно, я похороню — при случае. Вместе с иллюзиями на счет Максима и всей родни.

— Езжай с Богом, деточка! — заливалась соловьем подозрительно веселая старушка. — И на Максимку моего, шалопая, зла не держи, а сапожки тебе дочка моя принесет. «Обрадовала!» — подумала я, от души поругав то мгновение, когда я встретила этого проклятого Максима! Нет, так влипнуть могла только я! Начинало темнеть. Усилием воли придержав слезы, я сдержалась от порыва выскочить из машины, пока Митька закрывал дверцу с моей стороны, и вскоре тарахтелка надрывно затрещала по деревенской дороге. С Рождеством тебя, Ритуль! Тихая ночь, дивная ночь… Митька о чем-то усердно разглагольствовал, и я, с удивлением вслушавшись в его слова, вновь захотела выбежать из машины. Прямо на ходу!

— …баб у нас мало, да и те — мымры. А ты красивая, сиськи вон какие, и пахнет от тебя хорошо. Мне как старуха сказала, так я и не поверил! Городская, и тоже на передок слабая. Не поймешь вас, городских. Ты, девка, не смотри, что я такой ободранный — наши-то не жалятся. Один я в деревне остался, кто такое может, понимаешь… Ну, так где расплачиваться будем… Я раскрыла рот и закрыла, быстро соображая. Ну, старуха, ну удружила, век тебе благодарна буду! Страха не было — была злость. И шустрое шелестенье мыслей в голове. Что я, с пьяницей не справлюсь?

Да в нем килограммов при его росте меньше, чем во мне будет! И не зря же я целый полгода на курсы самозащиты ходила! Думай! Тебе на что мозги даны!

— А здесь и расплатимся, — прошептала я, посмотрев в окно. Уже стемнело, и мы как раз проезжали мимо того проклятого озера.

Максим меня вроде как на лодке покатать обещал! Спасибо ему огромное, за лодочку-то!

— Только ты немного подожди, — лилейно прошептала я, моля Бога, чтобы тот не полез целоваться, — мне приготовиться надо. У меня в рюкзачке такие штучки есть, закачаешься!

— Что нам штучки! — усмехнулся мужик, дыхнув на меня таким смрадом, что мне захотелось закашляться. Благо, что уже стемнело, в кабине света не наблюдалось, и он не мог увидеть моего лица.