Мальчик, которого стерли

— Ты слышал нас? — спросила доктор Джули. — Мы думаем, будет лучше, если я поговорю с тобой наедине.

Мама с шорохом вышла из комнаты. Дверь закрывалась. Размытые огни сияли на плитке, вновь появляясь яркими кольцами.

— Ну вот, — сказала доктор Джули, комната вдруг показалась слишком тихой для ее громкого голоса. Все это, вероятно, было в новинку и для нее. Открытый разговор о таких вещах, как сексуальность, был неведом большинству таких арканзасских городков, и, как я подозревал, даже — нет, особенно — в медицинских кругах. Мысль о том, что грех имеет биологическую основу, шокировала бы большинство людей в нашем приходе, но именно это начали подозревать многие церкви, когда стали набивать свои фойе брошюрами из «Любви в действии». Большинство людей просто не читали эти брошюры, проходя мимо пластиковых карманов, не бросив туда ни одного взгляда.

Я поднял глаза от плитки и увидел доктора Джули всего в нескольких дюймах от меня, на ее лице была подлинная забота.

— Послушай, — заговорила доктор Джули, — я знаю, что это такое — мучить себя. Я сама этим занималась.

— Я занимаюсь вовсе не этим, — солгал я.

— Нет, этим, — продолжала она, скрестив руки на груди. — И это хорошо, пока это всего лишь этап на пути. У меня всегда были проблемы с весом, и, пока мне не сделали ушивание желудка, я позволяла себе лишнее. Если бы я думала, что это только из-за веса, я бы просто время от времени проверяла твой вес и делала кое-какие исследования. Но это же не только из-за веса, правда?

Мне не хотелось отвечать на ее риторический вопрос, так что я молчал.

— Нет, это из-за сексуальности. И то, о чем тревожится твоя мама, — как это повлияет на твое будущее. Ты уже растрачиваешь себя. Представь, что будет с тобой, когда об этом узнают и другие люди. Итак, у меня к тебе вопрос: ты хочешь измениться? Потому что я знаю множество людей, которые приняли в себе эту часть, и им удалось сделать свою жизнь хорошей. Это трудно, но они справились. Вокруг них ходят сплетни, о них говорят, едва они повернутся спиной, они теряют возможность устроиться на работу из-за личной мести, но они справились. Хочешь ли ты этого?

— Я хочу измениться, — сказал я. — Я устал это чувствовать.

— Теперь это легче, — сказала она. — Ты можешь переехать куда-нибудь, в большой город.

— Я не хочу убегать. Я люблю свою семью.

Казалось смешным говорить такие слова. Они были такими простыми, такими детскими. Но я не мог иначе. Это была правда.

— Послушай, — продолжала доктор Джули, оборачиваясь на дверь, ее стул скрипнул. — Я сейчас распоряжусь забрать у тебя кровь для проверки тестостерона, белых кровяных телец и тому подобного. Я не ожидаю найти ничего необычного. Я не ожидаю ничего, кроме того, что это удовлетворит твою мать. Она просто хочет знать, что сделала все, что смогла.

Эти слова провисели в воздухе несколько секунд. Можно было считать, что она сказала: «Скажем так — мы это и сделаем, и не сделаем, хотя для проформы действительно проведем анализы крови, и через несколько недель обнаружим их совершенно нормальными. Четкого диагноза не будет».

— Если тебе когда-нибудь надо будет с кем-нибудь поговорить, ты же знаешь, что я здесь, правда?

— Я знаю, — сказал я.

— Подожди здесь, я приведу медсестру, — сказала она, покидая комнату.

Я выудил вибрирующий телефон из джинсов, бумага рвалась у меня под бедрами. Это был Чарльз. Мы уже больше недели не разговаривали. Я входил в комнату и выходил, чтобы забрать вещи, но в основном держался в библиотеке, каждый вечер, до полуночи. «Когда ты возвращаешься? С тобой все в порядке? — спрашивала его СМС. — Ты совсем исчез».

Я быстро отписался, чтобы он не беспокоился, не слишком задумываясь над ответом. «Я призрак, — написал я. — Лучше не бывает».

Позже, тем же утром, когда я вышел вместе с мамой, и к сгибу моего локтя была приклеена ватка, я согласился на несколько дней остаться дома, только ради нее, зная, что следующие несколько недель для нее будут труднее, чем для меня.

— Пошли в кино, — сказала она. — Я приглашаю.

И после того, как мы посмотрели какую-то романтическую комедию, снег все еще не выпал. Я буду желать, чтобы выпал снег, весь остаток сезона, все две недели. Я буду представлять, как мы оба падаем в кучу снега и лепим из него крылья, широкие, насколько смогут вытянуться наши руки, чтобы не сломаться.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 14 ИЮНЯ 2004 ГОДА