Мальчик, который нарисовал Освенцим

– Ты рано, – язвительно обратился ко мне один из тех, кто стоял передо мной. – Они не приходят на работу раньше восьми, молоко приносят не раньше половины девятого, готовить начинают в полдесятого. Повезет, если закончат к десяти. Уж я-то знаю, о чем говорю.

– Сынок, не бери в голову, это того стоит, – сказал другой. – В нее добавляют настоящее масло. Считается, что это только для больных.

Утомившись ожиданием, я взглянул на ворота госпиталя, в надежде задержать взгляд на чем-то, что развеет скуку. Там одиноко стоял американский часовой в ботинках с высокой шнуровкой, в них были заправлены штанины. Пояс с боеприпасами висел немного криво, ветер слегка теребил края его куртки. У часового было веселое лицо и яйцевидный шлем – я осмотрел его так тщательно, будто был его командующим.

Послышался рев двигателей. По дороге из лагеря, оставляя после себя клубы пыли, мчались армейские медицинские автомобили.

– А вот и они, – крикнул тот, кто уже видел такое раньше, – уже восемь. Через полчаса вынесут бидоны с молоком.

А жизнь в Бухенвальде шла своим чередом. Американцы упразднили лагерное самоуправление и разоружили охранников.

Делегации союзников приехали для изучения зверств немецких концлагерей. Они осматривали крематории, видели груды синих истощенных трупов, посетили лаборатории, где с узников снимали скальпы, из которых потом делали абажуры, и где им отрубали головы, которые потом мумифицировали. Они узнали о том, как функционировали газовые камеры, им продемонстрировали устройство для измерения роста с отверстием, через которое ничего не подозревающим заключенным выстреливали в голову прямо во время медицинского осмотра.

Члены делегаций были потрясены. Должно быть, эти открытия нанесли сокрушительный удар по их моральным устоям. А ведь они приехали, когда победа в битве уже была одержана. Все это ставило под сомнение саму идею западной цивилизации.

Где были все эти заядлые гуманисты в 1937 году, когда только открыли Бухенвальд? И даже восемь лет спустя, когда мы вступили в финальную схватку с нацистами, никакой эффективной помощи нам оказано не было.

Целых 12 лет они не могли осознать суровую реальность концентрационных лагерей, и четыре года они шли к заключению, что гитлеровский геноцид против евреев и многих других «низших» народов не был выдумкой.

Американцы привезли к нам в гости местное население[91]. Их собрали в Веймаре и других городах, погрузили в машины и вывели на площадь, где раньше проводились переклички. Через громкоговоритель с фургона к ним обратился офицер.

Потом они последовали за фургоном через весь Бухенвальд – протащились мимо наших обшарпанных бараков, словно паломники или участники похорон. Некоторые выглядели так, будто собрались провести приятный день за городом.

Девушки в коротких юбках хихикали. Сомневаюсь, что они были жестокосердными, думаю, им просто не хватало тактичности. Но что меня разозлило, так это нацистская униформа, в которой пришли полицейские и железнодорожники. Если бы они и правда стыдились нацистов, то избавились бы от нее. Но они даже не потрудились сорвать с униформы свастику.

Нам эти экскурсии совсем не нравились, и после того, как кто-то из наших пригрозил напасть на посетителей, когда они в следующий раз появятся в лагере, все прекратилось.

Самыми приятными гостями были американские солдаты, отпущенные в увольнение. Они приезжали толпами – молодые, счастливые и словоохотливые. А кроме всего прочего в карманах у них всегда лежало что-то вкусненькое. Высокие янки были навьючены жевательной резинкой, шоколадками, сигарами, сигаретами, фотоаппаратами и фонариками. Они не делали секрета из своей щедрости. С энтузиазмом сжимая в руках фотоаппараты, солдаты зашли в помещения, где мы спали.

– Ребята, вы не против? – поинтересовались они. – Если мы сделаем снимок для тех, кто остался дома.

– Да с радостью! Мы выстроились в ряд и улыбнулись. Комната загудела разговорами о фронте, домах за океаном, союзниках, нацистах и концентрационных лагерях.

– Пора выдвигаться, – крикнул солдат, у которого на рукаве была нашита причудливая комбинация из косых и изогнутых полосок. – Кто отвечает за порядок в помещении?

– Я, – отозвался измотанный немецкий интеллектуал, который так усердно поглощал в углу книгу за книгой, что недавно его решили осчастливить должностью главного по бараку, в комплекте с которой шли обязанности разливать суп и подметать пол.

– Так, выворачивайте карманы.

На стол посыпались шоколадки, полоски жевательной резинки и пачки сигарет. В нагрудный карман нашего старосты солдаты засунули пачку сигар.

– Это тебе. Проследи, чтобы всем досталось поровну.

Никому ранее не нужный, Бухенвальд теперь стал центром мира. Это был наш мир, новый мир. Мы так интересно проводили время, что не успевали оглянуться, как наступал вечер. Мы готовились ехать домой. Днем и ночью над головой летали американские грузовые самолеты, приближавшие крах гитлеровской Германии.

Ветераны лагеря собирались у нас в блоке и составляли отчеты о преступлениях нацистов.