Маленькая черная ложь

— Во что он был одет? — Джемма, его мать, самая практичная из всех. Я вспоминаю о матерчатых кедах, темно-синих, со шнурками, которые когда-то были кремовыми. Несколько моих слов подтвердят ее худшие опасения. Или продлят агонию. Я не вправе ничего говорить — это было бы непростительной безответственностью.

— Простите, я не могу вам помочь. Вам нужно поговорить с полицией. Уверена, они найдут ответы на ваши вопросы.

Пытаюсь отвернуться, но кто-то хватает меня за плечо.

— А какого черта вы вообще там делали? Кто лезет на затонувший корабль посреди ночи? — Голос высокого мужчины, стоящего прямо передо мной, звучит угрожающе.

— Кэтрин, пистолет, — тихо говорит Каллум и подходит ко мне. Я расслабляю пальцы, стискивающие оружие, и позволяю Каллуму забрать его. Люди тоже это замечают, и выражение их лиц меняется. Пара человек отходит в сторону.

— Отправиться на затонувший корабль — это была моя идея. — Каллум сует пистолет себе за пояс. — Мы искали пропавшего мальчика. Кэтрин меня подбросила. А теперь — у нас еще много работы, а вам нужно поговорить с полицией.

Двое солдат подходят к нам.

— Сержант, эти люди должны покинуть пляж. — Каллум дает понять, что разговор окончен.

Но последние слова отца Джимми обращены ко мне. Он окидывает взглядом мертвых животных, кроваво-красный песок, брызги крови на моей одежде и коже.

— Господи, во что вы превратились?

Затем поворачивается и уходит вместе с остальными.

* * *

К концу дня все дельфины мертвы. К нам присоединяются Джон, Брайан и офицер полиции, и мы начинаем сбор данных. Ни у кого не хватает духу сказать, что нет худа без добра, но информацию, собранную сегодня, получат специалисты по китообразным во всем мире.

Пляж медленно пустеет до тех пор, пока на берегу не остаются только сотрудники Фонда дикой природы, солдаты и те немногие, кто здесь ради меня. Тетя Джейни приносит сэндвичи, которые никто не может есть, и горячий кофе, который невозможно выпить залпом. Она также приносит сменную одежду, за что я ей очень благодарна. Она уговаривает меня остаться, говорит, что моя комната всегда свободна, но теперь у меня осталось меньше двадцати четырех часов. Вечером я должна быть в Стэнли.

Когда все то немногое, что осталось сделать, уже можно поручить Джону, Брайану и Питу, я иду на соседний пляж, на котором почти нет живых существ. Все птицы в радиусе пяти миль теперь пируют на мертвых гриндах. Я раздеваюсь до белья и вхожу в океан. Он холодный, и сердце у меня замирает. Захожу глубже, полностью погружаюсь под воду и смываю засохшую кровь с тела, лица и волос, прекрасно понимая, что память о сегодняшнем дне будет храниться в моей голове до самой смерти.

На секунду меня охватывает желание зайти еще глубже, а затем плыть, пока холод не сделает свое дело. Возможно, расплатившись за смерть дельфинов своей жизнью, я смогу утолить гнев людей, которые видели, как я сегодня убивала…

10

Примерно с год назад я стала серьезно задумываться о самоубийстве — причин жить дальше у меня не было. Мои родители и дети умерли, муж съехал, а лучшая подруга превратилась в того, о ком я даже думать не могу. Конечно, оставалась Куини, и мне не хотелось бросать ее, но я решила, что собаку возьмет Бен и с ней все будет в порядке. Я стала оставлять ей больше еды, на тот случай, если однажды воспользуюсь возможностью и не вернусь домой, но Куини — жадина, и пришлось снова урезать рацион, когда она слишком растолстела.

Однажды воскресным утром я поцеловала на прощанье свою маленькую собаку, прибрала в доме и направила лодку к берегу Нью-Айленда, острова в самой западной части Фолклендов.

Моя семья на протяжении многих лет владела разными участками земли на Фолклендских островах, но Нью-Айленд мы всегда считали своим домом. Потому что именно на нем высадились наши предки и занялись китобойным промыслом. Недалеко от берега там есть затонувший корабль «Изабелла», который потерпел крушение с грузом перламутровых раковин на борту. Прошло несколько десятилетий, а осколки раковин все еще находят на берегу. Одни кусочки перламутра имеют форму маленьких прямоугольников, и их используют для мозаики, другие все еще прикреплены к раковинам. Рейчел была очарована этим местом и переименовала его в Остров Сокровищ. В день своей свадьбы я подарила ей ожерелье и серьги, изготовленные из перламутровых раковин с «Изабеллы», и она плакала так долго, что ей пришлось переделывать макияж.

Когда нашим старшим мальчикам было по шесть, а младшим всего по четыре, мы привезли их на Остров Сокровищ, где жгли костры, пели песни, наблюдали за слоняющимися пингвинами и за альбатросами, которые сидели в похожих на большие пончики гнездах, а за полтора часа на пляже собрали двадцать пластинок перламутра. Наверное, это был один из самых счастливых дней моей жизни.

Нью-Айленд — это именно то место, которое поможет осознать, что я потеряла, и облегчит расставание с пустой жизнью.