Маленькая черная ложь

Вижу луч фонаря. На севере, метрах в ста. Я иду туда, совсем как парашютисты двенадцать лет назад. Куини держится чуть впереди.

Я не должна была позволять Каллуму остаться на пляже. Ночная поездка через пустошь, звуки фейерверка, похожие на стрельбу, — все это могло снова вывести его из равновесия. Вызвать очередную вспышку памяти.

Итак, я в безлюдной местности, за несколько миль от жилья, посреди ночи, а где-то недалеко от меня прячется психически неуравновешенный профессиональный убийца, возможно вооруженный, который может решить, что он в 1982 году, и вступить в бой.

Но я заставляю себя идти дальше.

Когда парашютисты приблизились к цели, по ним открыли огонь со всех сторон. Мины, пули, гранаты и противотанковые снаряды — все это обрушилось на них, когда они перебежками продвигались вперед, покрывая за один бросок маленькое расстояние.

Я делаю то же самое. Перемещаюсь рывками, незаметно подбираясь все ближе и ближе.

Подобравшись к позициям врага, парашютисты получили обескураживающее сообщение: их командир, полковник Х. Джонс с позывным «Луч», погиб во время самоубийственной атаки на пулеметное гнездо.

«Луч» убит. Повторяю, «Луч» убит.

Мне во что бы то ни стало нужно найти Каллума.

Я поднимаюсь на гребень холма, откуда лучше видна окружающая местность. Теперь я вижу машину и огни авиабазы Маунт-Плезант в трех или четырех милях отсюда. Куини исчезла.

Осторожно продвигаюсь вперед. Еще одна возвышенность. Я замечаю маленькое строение. Мне знакомо это место. Ветхая постройка — сарай для кормов. Эта земля принадлежит мне, но я сдала ее в аренду. И не была здесь много лет.

Луч фонаря теперь совсем не виден, и у меня такое чувство, что и фонарь, и человек, который его держит, переместились в сарай.

В конце боя, когда аргентинцы поняли, что побеждены, над укрепленным зданием школы поднялся белый флаг. За пленником отправились три человека из роты Каллума. Вероятно, Каллум был свидетелем того, как при их приближении возникла неразбериха и кто-то открыл огонь. Все трое были убиты — как и все аргентинцы в школе.

Я подхожу к сараю, и никто в меня не стреляет. Никаких признаков того, что внутри кто-то есть, но я уверена, что за мной наблюдают. Приблизившись вплотную, открываю дверь.

Внутри сарай не такой, каким я его помню. Пол деревянный, как и был, чтобы уберечь от влаги корм для овец, но кто-то предпринял попытку привнести сюда минимальный человеческий комфорт. У стены лежит один матрас. На нем подушка и грязное лоскутное одеяло. В сарае пахнет человеческими экскрементами, и в одном углу я замечаю маленькую коричневую кучку фекалий.

— Каллум?

— Я здесь. — Оглянувшись, я вижу темный массивный силуэт, загораживающий дверь.

— Что происходит? Что тут? — Я напугана. Мне не нравится, что я оказалась в ловушке. И мне не нравится, что вместо Каллума я вижу только большой черный силуэт.

— Я видел Арчи. По крайней мере, мне так показалось. Он стоял на обочине и смотрел, как мы проезжаем мимо. Извини, я не думал, что ты проснешься.

— Ты его видел? — Я поворачиваюсь и еще раз окидываю взглядом сарай. — Он был здесь?

— Думаю, да. Похоже, кто-то его кормил. — Каллум смотрит на пол, на какие-то бумажки. В дверь протискивается Куини и направляется прямо к оберткам шоколада.

— И давал ему пиво. — Каллум кивком указывает на банку с пивом рядом с подушкой. — Почти полная. Похоже, парню не понравился вкус. И слава богу — от пива ребенку такого возраста может стать плохо. Оставь это, Поросенок.

Каллум рассуждает здраво. И голос, и дыхание ровные. Значит, это не вспышка памяти. Слава богу.

— Где же он?

— Черт его знает. Уйти далеко он не мог, но нам нужна помощь. В темноте сами мы не сможем обыскать всю эту местность.

Я еще раз окидываю взглядом сарай и вслед за Каллумом выхожу за дверь. Куини неохотно присоединяется к нам.

— Я кричал, но, думаю, парень или испуган, или впал в ступор. Может, ты попробуешь?

Я пробую. Зову Арчи по имени, говорю, что он в безопасности, что мы отвезем его к маме и папе, но он либо не слышит нас, либо не верит. Мы светим фонарями по обе стороны тропинки, но если Арчи и прячется за камнями и кустами, то не решается покинуть своего укрытия.

— Как ты умудрился его потерять? — спрашиваю я, когда чувствую, что пора передохнуть от криков.

— Я не мог резко остановиться, иначе вы с Поросенком вылетели бы через лобовое стекло. А когда выскочил из машины, он уже нырнул в какие-то кусты и снова пропал. Я кричал. Затем пошел в ту сторону, где, как мне казалось, он исчез, но не мог его найти. Хотел уже повернуть обратно, но увидел сарай.

Мы вернулись на дорогу; до нашей машины метров тридцать.

— По крайней мере, он жив.

— Да. Но все равно нужно найти его сегодня. Он появился передо мной всего на секунду, но вид у него был неважный. Похож на привидение… Постой. Кэт, ты оставила водительскую дверь открытой?

Каллум бежит к машине. Я тоже пытаюсь бежать, но обнаруживаю, что с трудом переставляю ноги. Он приближается к машине, заглядывает внутрь — и замирает, словно оцепенев. Выражение его лица я не вижу.