Маленькая черная ложь

Эстансия тоже пользуется популярностью. Владельцы фермы, Джордж и Бренда Баррелл, летом проводят экскурсии, в основном к королевским пингвинам на Волонтир-Пойнт. Миновав гребень холма и спускаясь по противоположному склону, я вижу прямо перед собой почти весь залив. Его береговая линия такая извилистая и неровная, что иногда трудно определить, где заканчивается суша и начинается море. Бывают дни, когда море кажется неподвижным, а по земле непрерывно бегут волны. Но не сегодня. Прозрачный воздух делает краски особенно яркими. Синий океан, белый пляж, расцвеченный зеленым, серым и желтым склон холма. Внизу виднеются маленькие озерца, вода из которых не может найти путь назад в океан, и они сверкают удивительными красками, каких я больше не встречала в природе: изумрудно-зеленый, насыщенная лазурь и даже оттенки фиолетового.

В пасмурную погоду мои родные места выглядят бесплодными и пустыми, но когда светит солнце, эти острова словно сотканы из радуги.

Поисковый отряд собрался на ферме, которая используется как база. Приблизившись, я вижу несколько полицейских машин, пару трейлеров, в том числе отцовский, и несколько внедорожников. Люди толпятся вокруг одной из машин. Я ее не узнаю — возможно, ее арендовала семья пропавшего мальчика. Новый «Лендровер», серебристый, с черной полосой.

Я останавливаюсь как можно дальше от отцовского трейлера и выхожу. Лица людей поворачиваются ко мне, но лишь на мгновение. Для жителей островов я превратилась в подобие вампира. Каждый, кто смотрит на меня, думает: «Женщина, убившая двух детей». Интересно, кто-нибудь из них задается вопросом: «Где сегодня ее собственный ребенок? Она оставила его одного? Опять?»

НЕ ОСТАВЛЯЙ ЕГО ОДНОГО

Что это вообще значит: «Не оставляй его одного»? Не отлучаться в другую комнату? Не выходить в сад, если он дома? Держать его в поле зрения, занимаясь лошадьми?

Я прислоняюсь к машине и задумываюсь. Соседей у нас нет, и никто не может знать, рядом со мной или нет мой младший сын. Друзья уже давно к нам не ходят, особенно когда Сандер в отъезде. Ральф видит меня на пляже, но я сомневаюсь, что он умеет читать и писать.

И все же кто-то решил, что чувства вины, заполняющего меня с той самой секунды, как я утром открываю глаза, недостаточно. Вероятно, если речь идет о вине женщины, ее не может быть слишком много. Я снова наклоняюсь, нахожу в машине записку и засовываю ее в карман бриджей.

Вел начинает бить копытом, требуя выпустить его.

— Помолчи минуту! — рявкаю я.

— Прошу прощения? — Голос не принадлежит моему жеребцу. Повернувшись, я вижу констебля Скай Макнир, выходящую из-за трейлера.

— Привет, Скай. Как дела? — Широко улыбаюсь, что несколько неуместно в данных обстоятельствах, но она отвечает вполне вежливо:

— Неважно. Прошло уже два часа.

Ближе к ферме люди садятся на лошадей. Я вижу семь всадников. Отец на своей огромной гнедой кобыле пытается руководить.

— Что я должна делать?

— Ваш отец считает, что все, кто верхом, должны действовать вместе. Рассредоточиться и двигаться прямо на запад. Пешие будут прочесывать местность с другой стороны дороги. Он не мог уйти далеко.

Кто-то окликает Скай. Она благодарит меня и уходит. Стук в трейлере возобновляется.

— Ладно, ладно. — Открываю дверь, пытаясь сообразить, куда жеребец с именем дьявола может нацелить свое копыто, и проскальзываю внутрь.

— Кто-то за тобой следил, — говорит он, когда я накидываю на него уздечку.

— Шел бы ты знаешь куда… — Я удлиняю повод на расстояние вытянутой руки, на тот случай, если Вел обидится.

— Болтался около дома. Шпионил.

— Может, заткнешься?

— Ну, кто-то же должен тебе сказать. Будь осторожна.

Я кладу ему на спину седло.

— Расслабься, дурень. Я не тупая.

Начинаю затягивать подпругу. Вел выпячивает грудь — так делают многие лошади, и это может быть опасно. Однажды, когда я свалилась с него, мне показалось, что он смеется.

— Разбойники на шесть часов.

Снаружи слышится стук копыт. Я делаю глубокий вдох и снова вывожу своего коня в мир, сотканный из осуждения, недовольства и выставления оценок. Именно такими стали мои отношения с отцом.

— Привет. — Я опускаю стремена, еще раз проверяю подпругу и сажусь в седло. Вел пятится, словно я вешу сто килограммов, а не пятьдесят.

— Плохи дела. — Отец кивком указывает на горы на западе: — Опускается туман. Нам нужно было начинать раньше. Послеобеденный сон, да?

Я поворачиваю Вела и еду к остальным всадникам, уже сидящим в седлах. Никаких признаков тумана. Обычно его видно рано утром, над водой, но не в это время дня.

— Когда ты проезжала мимо, мне показалось, что мотор барахлит. — Отец едет сбоку, почти вплотную — глупо, если учитывать дурной характер Вела. — Когда ты в последний раз была в автосервисе?

— За этим следит Сандер.

— Как и за всем остальным.

Любопытно, как отреагировал бы отец, скажи я ему о записке, которую получила сегодня утром? Думаю, заявил бы, что на сто процентов согласен с автором.