Маленькая черная ложь

Включается музыка, потом мы слышим, как отодвигаются стулья и открывается дверь студии. Старший суперинтендант Стопфорд, не замечая нас, выходит из здания на улицу. Отец стоит и смотрит ему вслед под песню «Sweat» группы «Иннер сёркл»[30], звуки которой разносятся над островами. «Я задам тебе жару», — поет солист.

Иногда даже я не могу не любить моего отца.

* * *

Вернувшись домой, я кормлю Питера и беру его с собой на пляж, что бывает очень редко. Он быстро начинает капризничать, потому что ему действительно нужен послеобеденный сон, но я не могу находиться в доме и по какой-то причине — почти наверняка из-за писем — не хочу оставлять его одного.

Выходя из дома, я слышу голос отца по радио. Он сообщает, что первичный осмотр тела ребенка, предположительно Джимми Брауна, проводится сегодня в местной больнице.

Я снова задумываюсь, нужно ли говорить кому-то о письмах, но, с учетом всего, чем приходится сейчас заниматься полиции, мои анонимные рукописные послания вряд ли войдут в число приоритетов. И родители Арчи не получали предупреждений до его исчезновения. А может, получали, но никому не говорили… Что же делать? Сообщить полиции, рискуя зря потратить их время, не говоря уже о том, что все узнают, какая я плохая мать… Нет, я все же им скажу. Обязательно. Скоро.

Новизна прогулки на пляж заставляет Питера забыть об усталости. Он бежит к стайке птиц, и они взмывают вверх, заполняя воздух вокруг него. Малыш начинает крутиться на песке, очарованный своей властью над жизнью такого количества других существ.

Это опасная власть, думаю я, наблюдая за тем, как он, широко раскрыв удивленные глаза, кивает и чертит ногой по песку.

Когда родился Крис, ответственность, внезапно обрушившаяся на меня в первые дни материнства, приводила меня в ужас. Бо́льшую часть времени мы были с ним одни, только я и крошечное существо, полностью от меня зависящее. И моя голова наполнялась отвратительными, пугающими фантазиями.

Они появлялись внезапно, на пустом месте. Я заваривала чай и думала о том, что кипяток может случайно пролиться в кроватку. Выносила сына в сад на прогулку, подходила к краю утеса и задумывалась: если ребенок прямо сейчас выскользнет из рук, как долго он будет падать? Заплачет ли он? Расстроюсь ли я? И в те несколько секунд, прежде чем он ударится о камни, кто будет громче кричать, он или я?

У меня было мало молока, и я быстро перешла на искусственное вскармливание. Каждое утро, готовя детскую смесь, я представляла, что могу налить в бутылочки все, что угодно. Очиститель для труб? Чистый виски? Кто меня остановит?

Я терялась в догадках, что могло переклинить у меня в голове и почему в ней возникают эти чудовищные мысли. Нельзя сказать, что я не любила сына. Иногда любовь была так сильна, что казалось, она просто не умещается во мне. Я боялась выйти в другую комнату. Просыпаясь ночью с ладонью, прижатой к животику младенца, чья кроватка стояла рядом, я удивлялась, как столько лет жила без него. Но мрачные, извращенные мысли не исчезали.

Я стала бояться себя, бояться того, что могу натворить, а обратиться за помощью мне было не к кому. Разве я могла признаться, что фантазирую об убийстве своего ребенка? Любая мать, услышав такое, испугается и найдет предлог выдворить меня из своего дома. Лечащий врач потребует отправить меня в психушку, а Сандер — за решетку. Моя лучшая подруга сама недавно родила ребенка и вряд ли подходила для того, чтобы разбираться с моей паранойей.

В конце концов я сказала Кэтрин. Однажды вечером окончательно сломалась и все ей рассказала. Как всегда непроницаемая и невозмутимая, она задумалась. Наконец произнесла:

— Думаю, подсознание обрабатывает довольно крутой поворот в твоей жизни. В определенной степени ты осознаёшь, что способна на такое, и на этом уровне проигрываешь в голове ужасные сценарии, определяя границы. На твоем месте я не волновалась бы. Думаю, со временем все пройдет — когда ты окончательно привыкнешь к материнству.

— А если нет? Что, если я и вправду что-то такое сделаю?

Она посмотрела на меня, как на полную дуру.

— Рейч, я видела, как ты ловила ос голыми руками, потому что не могла их прихлопнуть. Это всего лишь фантазии.

Со временем я убедилась, что она права. Жуткие фантазии приходили все реже, а потом исчезли совсем. А когда родился Майкл, они не вернулись.

Тем не менее власть над жизнью другого человека очень опасна. Пришел день, когда я распорядилась чужими жизнями, и годы спустя последствия одной ошибки пожирают меня, словно раковая опухоль…

Из-за мыса появляется полицейский катер, и я наблюдаю за его приближением. Он направляется к обломкам кораблекрушения. Пройдет пара дней, и их тщательно обыщут. Полицейские наводнят старый корабль, на котором играли в пиратов близкие мне люди.

На нас обрушивается внезапный порыв ветра, едва не сбив Питера с ног. Он делает несколько шагов по пляжу и панически оглядывается, испугавшись, что потерялся.