Маленькие птичьи сердца

– Ненавижу конец лета, – он произнес эти слова в пространство рядом со мной, словно обращаясь к кому-то, кто стоял сбоку от меня между нами. – Это гнетущее ощущение, что скоро в школу, – потом он посмотрел мне в глаза и произнес: – Ты тут ни при чем, дорогая. Это все Ви. Она не думает, что делает. Возможно, завтра все изменится.

Он снова выпрямился, а я похлопала его по руке. Тонкая льняная ткань была влажной и горячей; наверно, ему было очень неудобно в этом костюме. Я почти дошла до двери своего дома, когда он что-то прокричал, и я обернулась. Он так и стоял у машины, словно слишком устал и не находил в себе сил дойти до дома; он выглядел каким-то съежившимся и помятым, я еще никогда его таким не видела. Он снял очки и стал протирать их краем рубашки, глядя на меня. В тот момент очки уже не казались мне очаровательной деталью его облика, как совсем недавно; они казались зловещей частью его маскировки, уловкой, благодаря которой он выглядел уязвимым и по-мальчишески милым, хотя не являлся ни тем, ни другим.

Я никогда не видела Ролло в расстройстве – это казалось неестественным и почти пугающим. Однажды, давным-давно, Филлис ограбили; грабители проникли в дом, пока она спала себе наверху и ни о чем не подозревала. Потом она рассказала, что сложнее всего было проснуться и увидеть, что в ее маленьком опрятном кабинете, которым она раньше так гордилась и содержала в образцовом порядке, царил непривычный хаос. Ей казалось, будто она – привидение и ходит по дому после своей смерти. Несколько недель она дрожащими руками наводила порядок в документах. Руки тряслись то ли от страха, то ли от ярости. Видимо, Ролло сейчас смотрел на себя и видел такую же неразбериху, какую обнаружила Филлис в своем кабинете, и принялся срочно приводить себя в порядок – разглаживать складки на костюме и на лбу, касаться своего печального осунувшегося лица. Я знала, что процесс восстановления не пройдет для него бесследно, как не прошел для Филлис. Маленький, но отчетливый след останется навсегда, и избавиться от него будет невозможно.

– Что? – крикнула я.

На этот раз он повторил громче:

– Я сказал «спокойной ночи, Сандей!».

– Спокойной ночи, Ролло, – что-то подсказывало мне, что больше я его не увижу.

Вечеринка в саду у Форрестеров стала началом конца. По крайней мере, для меня. Долли, Вита и Ролло наверняка уже некоторое время слышали медленное и громкое тиканье часового механизма, предвещавшего скорый конец лета. На следующий день я проснулась с острой болью в зубе мудрости. В понедельник взяла отгул, так как знала, что Дэвид справится и без меня. Все равно по понедельникам мне не платили. Я записалась к зубному на после обеда. Позавтракав, занялась стиркой и кое-что поделала по дому, по-прежнему одетая в пижаму. Зазвонил телефон, но подойти я не успела – повесили трубку. Резкий звук нарушил тишину моего дома, и я еще не успела отойти от этого вторжения в мое пространство, как примерно через полчаса позвонили в дверь. Я открыла дверь и увидела на пороге бабушку и дедушку Долли; те, как всегда, были бодры и стояли прямо, как лом проглотили. Банни сжимала в руке ключи: я узнала их по брелоку в виде маленького тролля с розовыми волосами. Ключи принадлежали дочери.

– Ой! Ты дома! Давай обойдемся без конфликта, – предупредила Банни, словно ее неожиданно окружили бандиты. – Мы просто приехали за вещами Долли и сразу уедем.

– Привет, Банни. Привет, Ричард, – я за ними не поспевала. Ричард кивнул, но Банни по-прежнему настороженно смотрела на меня, как на любопытное, но совершенно непредсказуемое существо. – Хотите кофе или чаю? А зачем вам вещи Долли? – я вежливо отошла в сторону. – Хотите зайти? – они молчали. – Где Долли? – спросила я.

Я совершенно ничего не понимала, но это чувство было мне знакомо, и я подождала, пока до меня дойдет, о чем речь, – обычно рано или поздно доходило.

– Ричард, иди наверх и собери вещи из ее комнаты, – Ричард послушно взбежал по нашей узкой лестнице с двумя большими, на вид тяжелыми чемоданами, громко ударявшимися о ступеньки с каждым шагом. – Сандей, прошу, без фокусов, – Банни картинно выставила перед собой ладони, словно в шутку отражала легкие удары ребенка. Говорила она медленно и осторожно: – Пойду помогу Ричарду. А ты пока собери все, что еще может понадобиться Долли.

– Где она? – я не понимала, что происходит. Она в больнице, она пострадала? Что от меня скрывают? – Вы отведете меня к ней? – я потянулась к Банни и машинально попыталась ухватиться за ее голую руку, будто падала.

Банни тихо попятилась, и моя рука схватилась за воздух; я потеряла равновесие и уперлась ладонью в стену, чтобы не упасть. Банни не пошевелилась, но закричала: «Ричард!» При этом она продолжала смотреть на меня пристально, не моргая. Потом снова закричала, громче и истеричнее. Ричард вышел на лестничную площадку и начал медленно спускаться вниз.

– Послушай, Банни, я даже не начал собираться. Может, ты этим займешься? Там одни… женские вещи, – он говорил сердито, будто пол Долли неожиданно осложнил ему задачу.