Маленькие женщины

– Милые, как они меня любят, как мне доверяют! И каким горьким разочарованием станут для них мои безрассудства! Нет, уж лучше я пойду играть на улице, как раньше, чем попрошу у них помощи! – воскликнул Нат, отирая слезы: он их стыдился, хотя и понимал их целительность.

Будущее представилось ему отчетливее: через море протянулась рука помощи, и Любовь, безотказный целитель, вытащила его из трясины и указала на узкие врата, за которыми лежало спасение. Перечитав письмо и страстно поцеловав один его уголок, где была нарисована маргаритка, Нат почувствовал, что теперь у него хватит сил осмыслить и преодолеть даже самое худшее. Необходимо оплатить все счета, продать все пригодные для этого личные вещи, отказаться от дорогого жилья; а вернувшись к рачительной фрау Тецель, он найдет работу себе на прокорм – подрабатывают же многие другие студенты. Нужно расстаться с новыми друзьями, забыть о беззаботной жизни, перестать порхать мотыльком и занять место среди дождевых червей. Это – единственный способ поступить честно, хотя несчастному юноше и было нелегко совладать с мелочным тщеславием, отречься от радостей, столь дорогих молодости, осознать свое безрассудство и сойти с пьедестала, под которым ждали жалость, насмешки и забвение.

Нату пришлось призвать на помощь всю свою гордость и мужество, ибо человеком он был чувствительным, высоко ценил уважение и горько переживал неудачи: только врожденное презрение к бесчестности и обману удерживало его от того, чтобы воззвать о помощи или попытаться неким непорядочным образом скрыть свои прегрешения. Вечером он сидел в одиночестве, и ему с особой отчетливостью вспомнились слова мистера Баэра: он снова был маленьким мальчиком из Пламфилда и наказывал своего учителя, чтобы преподать урок самому себе после того, как робость заставила его солгать.

– Ему больше не придется из-за меня страдать, а я не буду увиливать, как последний глупец. Пойду расскажу все начистоту профессору Баумгартену и попрошу его совета. Проще встать перед дулом заряженной пушки, но иного пути нет. Потом распродам что могу, заплачу долги и вернусь туда, где мне место. Лучше быть честным нищим, чем галкой среди павлинов.

И Нат, несмотря на свое горе, улыбнулся, обводя взглядом свою элегантную комнатку и вспоминая, откуда он родом.

Он сдержал свое слово, как подобает мужчине, и испытал сильное облегчение, когда история его оказалась далеко не в новинку его педагогу: тот одобрил его план, мудро рассудив, что дисциплина пойдет юноше на пользу, великодушно предложил помощь и пообещал не сообщать своему другу Баэру о безрассудствах Ната, пока тот не поправит положение.

Первую неделю нового года наш блудный сын провел, с покаянной дотошностью претворяя в жизнь свой план; в день рождения он остался в одиночестве в тесной каморке под крышей в доме фрау Тецель, полностью лишившись всей прежней роскоши, – осталось лишь несколько непригодных к продаже подарочков от дородных дев, скорбевших по утраченному кавалеру. Друзья-мужчины высмеяли его, пожалели, а потом оставили в покое – за исключением одного-двух, щедро раскрывших для него свои кошельки и пообещавших не бросать в беде. Нату было одиноко, тяжело на сердце, он угрюмо сидел у маленького очага и вспоминал последний Новый год в Пламфилде, когда в этот самый час он танцевал с Дейзи.

Стук в дверь заставил его очнуться; небрежно бросив: «Herein»[407], он стал гадать, кто ради него полез на такую высоту. Оказалось – добрая фрау: она гордо несла поднос, на котором стояли бутылка вина и изумительный торт, украшенный засахаренными сливами всех возможных оттенков и увенчанный свечками. Следом вошла фрейлейн Фогельштайн с розой в цветочном горшке – ее седые локоны развевались, а дружелюбное лицо так и сияло радостью; она воскликнула:

– Дорогой герр Блак, мы пришли вас поздравить и принесли пару подарочков в честь этого памятного дня. Желаем вам всего самого лучшего! И пусть в следующем году сбудутся все наилучшие пожелания ваших сердечных друзей!

– Да-да, дорогой герр, – прибавила фрау Тецель. – Откушайте kuchen[408] – он приготовлен от всей души – и выпейте за здоровье далеких и милых этого доброго вина!

Позабавленный и тронутый добротой славных женщин, Нат поблагодарил обеих и попросил разделить с ним скромное пиршество. Они согласились с радостью, будучи дамами материнской складки и от души жалея прелестного юношу, о злоключениях которого знали, а потому решили оказать ему помощь по существу, присовокупив к этому добрые слова и заботу.

Слегка поколебавшись, фрау Тецель упомянула о своем знакомом, который вынужден был по болезни оставить место в оркестре второразрядного театра и с радостью предложил бы его Нату, если тот согласится на столь незавидную должность. Зардевшись и поигрывая розами, будто стеснительная барышня, добрая старушка Фогельштайн осведомилась, не согласится ли он на досуге давать уроки английского языка в школе для благородных девиц, где сама она преподавала живопись, присовокупив, что ему будет выплачиваться небольшое, но регулярное жалованье.