Маленькие женщины

СОН МЭРИ

Луна взошла над цепью гор,

Посеребрив речной песок,
Поля, холмы, сады, дома.
В сон погрузился городок.
«Ах, где-то Сэнди мой сейчас?»
Вздохнула Мэри в тишине,
И лунный свет вздохнул в ответ:
«Не плачь, о Мэри, обо мне».

Она вгляделась, перед ней

Печальный, бледный и худой
Стоит, дрожа, ее моряк,
Насквозь пропитанный водой.
«О Мэри, знай, мой бренный прах
Лежит на океанском дне.
Я встретил смерть мою в волнах.
Не плачь, о Мэри, обо мне.

Три дня, три ночи ураган

Носил нас с ревом средь зыбей.
Спасти пытались мы корабль,
Хоть буря нас была сильней.
Но и в последний страшный час
Я думал, Мэри, о тебе.
Лишь смерть мне принесла покой.
Не плачь, о Мэри, обо мне.

Знай, на счастливых берегах,

Где не грозит любви беда,
Мой друг, мы встретимся с тобой,
Чтоб не расстаться никогда».
Пропел петух, мелькнула тень,
И Сэнди перед ней уж нет.
«Не плачь, о Мэри, обо мне», —
Лишь повторил ей лунный свет.

– Мальчик постоянно весел, и это для него лучше всякого богатства. С такой душевной энергией, всегда помогающей ему держаться на плаву, он никогда не утонет![197] – улыбнулась миссис Джо, когда песня отзвучала и розы взлетели вверх вместе с бурными аплодисментами в знак благодарности певцу.

– Утонуть? Не тот он человек! И это дар, за который следует благодарить Бога, не правда ли? Мы, люди, легко поддающиеся перемене настроения, умеем ценить эту вечную бодрость духа. Рад, что тебе понравилась моя первая живая картина. Пойдем и взглянем на картину номер два. Надеюсь, ничего не испортилось; уж очень хорош был вид несколько минут назад. Называется «Отелло рассказывает о своих приключениях Дездемоне»[198].

В раме второй застекленной двери, выходившей в сад, весьма живописно выглядела группа из трех человек. Мистер Марч сидел в кресле, а Бесс на подушке у его ног, и оба слушали Дэна. Прислонившись к колонне, он что-то говорил с необычным воодушевлением. Старик сидел в тени, но луна ярко освещала маленькую Дездемону, смотревшую вверх в лицо юного Отелло, и глубоко увлеченную историей, которую он так живо рассказывал. Яркий плед, переброшенный через плечо Дэна, его смуглое лицо и жест руки делали картину очень выразительной, и оба зрителя молча любовались ею, пока миссис Джо не сказала торопливым шепотом:

– Я рада, что он уезжает. Слишком уж он картинно красив, чтобы мы могли спокойно мириться с его присутствием среди такого множества романтичных девушек. Боюсь, наши простодушные девицы не смогут устоять перед всем, что есть в нем «величественного, мрачного и необычного».

– Никакой опасности не существует. Дэн пока еще грубоват и, думаю, останется таким навсегда, хотя стал лучше во многих отношениях. Как хорошо Принцесса выглядит в мягком свете луны!

– Милая маленькая Златовласка хорошо выглядит везде. – И бросив через плечо последний взгляд, полный гордости и нежности, миссис Джо проследовала дальше. Но эта сцена вспомнилась ей через много месяцев, так же, как и ее собственные пророческие слова.

Номером третьим была трагическая, на первый взгляд, картина. Мистер Лори подавил смех, прошептав: «Раненый Рыцарь», и указал на Тома, который с головой, повязанной большим носовым платком, стоял на коленях перед Нэн, извлекавшей шип или занозу из его ладони. Делала она это с большим искусством, если судить по блаженному выражению лица пациента.

– Так не больно? – спросила она, поворачивая его руку к лунному свету, чтобы лучше видеть.

– Ни чуточки, ковыряй, сколько хочешь; мне приятно, – отвечал Том, невзирая на боль в коленях и ущерб, причиненный его лучшим брюкам.

– Я тебя не задержу. Одна минута, и все будет готово.

– Несколько часов, если тебе угодно. Никогда не был так счастлив, как сейчас.

Ничуть не тронутая этим нежным замечанием, Нэн надела большие очки с круглыми стеклами и сказала деловым тоном:

– Теперь я ее вижу. Обычная заноза… вот она, пожалуйста.

– Кровь идет. Разве ты не забинтуешь мне руку? – спросил Том, желая продлить эту сцену.

– Глупости, пососи, и все будет в порядке. Только обязательно прижги ранку завтра, если пойдешь в прозекторскую. Нам не нужны новые случаи заражения крови.

– Это единственный случай, когда ты хорошо со мной обошлась. Я хотел бы совсем лишиться руки.