Маленькие женщины

Теперь он яснее видел, что делать, ибо рука помощи протянулась к нему из-за океана и Любовь, дорогой Евангелист, подняла его из болота и указала узкие врата, за которыми было спасение. Перечитав письмо и с жаром поцеловав тот его уголок, где была нарисована маргаритка, Нат почувствовал, что у него достаточно сил, чтобы вынести наихудшее и победить. Каждый счет должен быть оплачен, каждая вещь, которую можно продать, продана. Он откажется от этой дорогой квартиры и снова поселится у экономной фрау Тецел. Он найдет какую-нибудь работу, чтобы обеспечить свое существование, как это делают многие другие студенты. Он должен оставить новых друзей, отвернуться от веселой, бездумной жизни, перестать быть легкомысленной бабочкой и занять свое место в рядах прилежных учеников. Поступить так означало лишь поступить честно, но бедному малому было нелегко подавить мелкое тщеславие, отвергнуть радости, столь дорогие сердцу молодых, признать собственную глупость и спуститься с пьедестала, позволив другим пожалеть его, посмеяться над ним и забыть.

Нату потребовалась вся его гордость и смелость, чтобы сделать это. Он обладал чувствительной натурой, уважение других было драгоценно для него, неудача очень горька, и лишь врожденное презрение к подлости и обману удержало его от обращения за помощью и попыток скрыть свою нужду каким-либо нечестным способом. Когда он сидел один в ту ночь, слова мистера Баэра припомнились ему удивительно ясно, и он опять увидел себя мальчиком, наказывающим своего учителя и тем самым дающим самому себе урок, после того как робость заставила его солгать.

– Ему не придется снова страдать из-за меня. Хоть я и глупец, подлецом быть не хочу! Я пойду к профессору Баумгартену, расскажу ему все и попрошу совета. Кажется, я охотнее встал бы перед заряженной пушкой. Но пойти к нему я должен. Потом я все распродам, заплачу долги и вернусь туда, где для меня самое подходящее место. Лучше быть честным бедняком, чем вороной в павлиньих перьях, – и Нат, несмотря на все огорчения, улыбнулся, когда окинул взглядом окружавшие его изящные дорогие мелочи и вспомнил, откуда пришел.

Он мужественно сдержал слово и почувствовал себя намного лучше, когда узнал, что произошедшее с ним не такая уж редкая история. Профессор одобрил его план, полагая, что дисциплина будет полезна, и проявил большую доброту, предложив помощь и пообещав сохранить все в тайне от своего друга Баэра, пока Нат не исправится.

Первую неделю нового года блудный сын провел, осуществляя задуманное с покаянным усердием и торопливостью, и в свой день рождения уже сидел в одиночестве в маленькой комнатке на самом верхнем этаже пансиона фрау Тецел, без всякого прежнего великолепия, но окруженный множеством непригодных к продаже сувениров от пухленьких немецких девушек, которые оплакивали его отсутствие. Его друзья высмеяли, пожалели и скоро покинули его; лишь один или два человека составили исключение, щедро предложив свои кошельки и пообещав поддержку. Одинокий и печальный, сидел он у своего маленького камина, вспоминая последний Новый год в Пламфильде, когда в этот час он танцевал со своей Дейзи.

Стук в дверь пробудил его от задумчивости, и с небрежным «Herein»[239] он обернулся, чтобы увидеть того, кто пожелал влезть так высоко ради него. Это была добрая фрау Тецел. Она гордо несла поднос, на котором стояла бутылка вина и удивительный пирог, украшенный засахаренными сливами всех оттенков и увенчанный свечами. За ней следовала фрейлейн Фогельштейн, обнимавшая горшочек с цветущим розовым деревцем, над которым покачивались ее седые кудри. Ее дружеское лицо просияло улыбкой, и она воскликнула:

– Дорогой герр Блейк, мы принесли вам поздравления и маленькие подарки по случаю этого незабываемого дня. Желаем всего наилучшего! И пусть ваша жизнь цветет в новом году так красиво, как мы, ваши сердечные друзья, вам желаем.

– Да, да, от всей души, дорогой герр Блейк, – добавила фрау Тецел. – Отведайте этого с любовью испеченного для вас Kuchen[240] и выпейте за здоровье ваших далеких друзей доброго вина.

Смеясь, однако тронутый заботой и вниманием славных женщин, Нат поблагодарил обеих и попросил их остаться, чтобы разделить с ним скромное пиршество. Они откликнулись на его просьбу с радостью, так как были добрыми женщинами и сочувствовали милому юноше, о материальных затруднениях которого знали и которому могли предложить существенную поддержку, наряду с ласковыми словами и кое-какими земными благами.

Фрау Тецел, не без некоторого колебания, упомянула о своем знакомом, который по болезни был вынужден оставить место в оркестре второразрядного театра и охотно порекомендует Ната вместо себя, если тот готов согласиться на такую скромную должность. Краснея и перебирая пальцами розы, словно робкая девушка, добрая старая фрейлейн Фогельштейн поинтересовалась, не сможет ли он в свободное время давать уроки английского в школе для девушек, где она преподает рисование, добавив, что жалование маленькое, но выплачивается регулярно.