Маленькие женщины

И Мег действительно выглядела так, когда сидела у яркого огня в фермерской кухне, качая колыбель, напевая старую песню и штопая чулки, словно всю жизнь и не делала ничего другого. Седые волосы, умело изображенные морщины на лбу, простое платье, чепчик, небольшая шаль и клетчатый передник превратили ее в добрую старушку мать, располагавшую к себе с первой же минуты, когда занавес поднялся и она предстала перед зрителями. Пьеса началась с короткого разговора пожилой женщины с самой собой о Сэме, ее сыне, который хочет пойти в армию, о Долли, ее неудовлетворенной маленькой дочери, мечтающей о городских удовольствиях, и о бедной «Элизи», которая неудачно вышла замуж и теперь вернулась домой умирать, поручив своего младенца матери, чтобы порочный отец не забрал его себе. Сцену делало эффектной настоящее кипение подвешенного над огнем чайника, тиканье высоких напольных часов и мелькание пары синих шерстяных пинеток над колыбелью под нежный младенческий лепет. Эти бесформенные маленькие тапочки вызвали первые аплодисменты, и мистер Лори, от радости забыв об изяществе выражений, шепнул своему соавтору:

– Я знал, что на младенца они клюнут!

– Если дорогая крошка не вздумает вопить в самый неподходящий момент, мы спасены. Но это все же риск. Будь готов схватить и унести его, если все ласки Мег не помогут, – отвечала миссис Джо и добавила, схватив мистера Лори за локоть, когда на сцене за окном фермерской кухни появилось осунувшееся лицо:

– Вот и Деми! Надеюсь, никто не узнает его потом, когда он выйдет еще и в роли сына. Никогда тебе не прощу, что ты не согласился сыграть злодея.

– Я не могу режиссировать и играть одновременно. А он отлично загримирован и любит небольшие мелодраматические эффекты.

– Эта сцена должна была идти позже, но мне хотелось с самого начала показать зрителю, что мать – настоящая героиня. Мне надоели умирающие от любви девицы и сбежавшие от мужей жены. Мы докажем, что и со старыми женщинами связано немало романтического. Вот он входит!

На сцену неуклюжей походкой вышел явно опустившийся мужчина, оборванный, небритый, со злым взглядом. Пытаясь принять повелительный вид, он привел в ужас спокойную старую женщину, потребовав отдать его ребенка. Последовала яркая сцена, и миссис Мег удивила даже тех, кто знал ее актерские способности. Она со скромным достоинством встретила мужчину, которого боялась. Затем, когда он грубо стал настаивать на своем, она умоляла дрожащим голосом и с дрожащими руками оставить ей крошку, защитить которого обещала его умирающей матери. Когда же он попытался забрать младенца силой, публику охватил трепет: старая женщина бросилась к колыбели, схватила ребенка и, крепко прижав его к груди, именем Бога бросила злодею вызов: пусть он только попробует вырвать дитя из этого священного убежища! Сцена действительно была сыграна хорошо: негодующая старая женщина, розовый, сонно мигающий ребенок, уцепившийся за ее шею, и обескураженный мужчина, который так и не осмелился осуществить свои дурные намерения, получив отпор от решительной защитницы беспомощной невинности. Бурные аплодисменты убедили взволнованных актеров, что первая сцена имела успех у публики.

Вторая сцена была спокойнее: Джози, изображавшая костлявую деревенскую девчонку, накрывала на стол к ужину в плохом настроении. Она с раздражением плюхала на стол тарелки, пихала чашки и небрежно нарезала большую буханку черного хлеба, рассказывая о своих девичьих огорчениях и надеждах. Сыграно было великолепно. Миссис Джо не сводила глаз с мисс Камерон и видела, как та одобрительно кивнула несколько раз, отмечая естественную интонацию или жест, интересный немой эпизод или выражение юного лица, которое было переменчиво, как апрельская погода. Ее борьба с вилкой для тостов вызывала немалое веселье в зрительном зале, так же, как и презрение к нерафинированному сахару, которым она подслащала себе свои утомительные обязанности, отправляя в рот кусок за куском, а когда она села, как Золушка, у очага, слезливо наблюдая за отблесками пламени, танцующими на стенах скромной комнаты, в зале послышался голос какой-то взволнованной юной зрительницы:

– Бедняжка! Ей бы надо хоть немножко развлечься!