Маленькие женщины

О помолвке Деми сообщили только самым близким, и было сказано, что оба слишком молоды, так что пока им не остается ничего другого, кроме как любить и ждать. Они были так счастливы, что время, казалось, остановилось для них, и после недельного блаженства мужественно расстались: Элис вернулась к домашним обязанностям с надеждой, которая поддерживала и ободряла ее во всех испытаниях, а Джон – к работе в издательском доме с новой энергией, делавшей возможными любые свершения ради обещанной награды.

Дейзи радовалась за них и никогда не уставала слушать рассказы брата о планах на будущее. Ее собственные надежды скоро помогли ей стать такой, как прежде, – веселой, всегда занятой, готовой помочь каждому улыбкой, добрым словом и делом, и, когда она снова ходила по дому, напевая, мать чувствовала, что нужное лекарство от прежней печали найдено. У дорогой матери-пеликана все еще оставались сомнения и опасения, но она благоразумно держала их про себя, готовясь подвергнуть Ната по возвращении разным испытаниям и бдительно следя за письмами из Лондона, поскольку некий таинственный намек все же уплыл через океан, и удовлетворение Дейзи, казалось, благоприятно отразилось на душевном состоянии Ната.

Пройдя через Вертеровский период и побыв немного Фаустом – об этом испытании он писал своей Маргарите так, словно оно включало знакомство с Мефистофелями, посещение Блокбурга и винного погреба Ауэрбаха, – он теперь чувствовал себя Вильгельмом Мейстером, проходящим период ученичества у больших мастеров жизни[298]. Дейзи была известна вся правда о его маленьких грехах и искреннем раскаянии, и потому она лишь улыбалась, читая смесь любви и философии, которую он посылал ей в письмах. Она знала, что невозможно для молодого человека пожить в Германии и не заразиться этим немецким духом.

– Сердце у него на месте, а в голове скоро прояснится, как только он выйдет из тумана табачного дыма, пивного запаха и метафизики, в котором живет. Англия пробудит его здравый смысл, а соленый морской ветер унесет с собой все его маленькие безумства, – сказала миссис Джо, в полном восторге от блестящих перспектив, открывающихся перед ее скрипачом. Его возвращение на родину было отложено до весны, о чем он как влюбленный сожалел, но что должно было способствовать его совершенствованию как профессионального музыканта.

Джози провела месяц с мисс Камерон у моря и впитывала все, чему та учила ее с такой готовностью, что своей энергией, надеждой и терпением заложила основы дружбы, которой предстояло стать особенно ценной для нее в ожидавшие ее бурные, блестящие годы, так как врожденные склонности вели маленькую Джози в верном направлении, и этот драматический талант в семействе Марч должен был со временем расцвести и дать миру актрису, благородную и всеми любимую.

Том и Дора благополучно приближались к алтарю, поскольку Бэнгз-старший очень боялся, как бы сын снова не передумал и не решил попробовать себя в какой-нибудь третьей профессии, а потому охотно согласился на ранний брак в надежде, что тот станет чем-то вроде якоря, удерживающего на месте деятельного Томаса. Сам Томас не мог теперь пожаловаться, будто им пренебрегают: Дора была самой преданной и восхищенной подругой и делала его жизнь такой приятной, что он, казалось, навсегда утратил свой дар попадать в переделки и был с его несомненными способностями к бизнесу на пути к тому, чтобы стать преуспевающим человеком.

– Мы поженимся осенью и поживем немного с моим отцом. Он стареет, так что мы с женой должны заботиться о нем. А потом мы обзаведемся собственным домом, – это была его любимая речь в то время, и обычно ее встречали улыбками: мысль, что Томми Бэнгз может стать главой семейства, представлялась невероятно забавной всем, кто его знал.

Дела шли великолепно, и миссис Джо начинала думать, что все испытания этого года позади, когда произошли новые волнующие события. В предыдущие месяцы от Дэна с большими промежутками пришло несколько почтовых открыток; писать ему можно было на адрес миссис Мейсон «для передачи Д. Кину». Таким образом он смог удовлетворить свое страстное желание узнать, что происходит дома, и успокоить своими краткими посланиями всех, кто удивлялся, что он все еще не устроился окончательно на одном месте. Последняя открытка, которая пришла в сентябре, была отправлена из Монтаны. В ней говорилось просто: «Наконец на месте, снова занят рудниками; но долго оставаться здесь не собираюсь. Все в порядке. От идеи с фермой отказался. Скоро расскажу о планах. Здоров, занят и очень счастлив. Д.К.»