Маленький друг

Хили с восторгом ткнул пальцем в телефон, но Гарриет помотала головой, нет, перезванивать Эди она не собиралась.

– А грузовик? Ты номера запомнила?

– Ох, – сказала Гарриет, – нет.

Она как-то совсем забыла, что у мормонов машины не было.

– Ну хоть помнишь, номера были местные или нет? Думай, Гарриет, думай, – театрально воскликнул он. – Нужно вспомнить!

– А может, скатаемся туда и проверим? Если поедем сейчас. да перестань ты! – Она раздраженно отвернулась, потому что Хили принялся помахивать у нее перед носом воображаемыми часами, как будто гипнотизер.

– Ви отшень, отшень хотите спать, – заговорил Хили с густым трансильванским акцентом. – Отшень. отшень.

Гарриет отпихнула его, он подбежал с другой стороны, помахал пальцем:

– Отшень. отшень.

Гарриет отвернулась. Но Хили все равно нависал над ней, и тогда она хорошенько его пнула.

– Черт! – завопил Хили.

Он схватился за руку и повалился обратно на кровать.

– Сказала же, перестань.

– Черт, Гарриет! – Он поморщился, потер руку. – Ты мне прямо по локтю попала.

– Не будешь лезть!

Внезапно кто-то с размаху замолотил кулаком по двери.

– Хили? Это кто там с тобой? А ну-ка, чтоб сию секунду открыл!

– Эсси! – взвизгнул Хили и с раздражением шлепнулся обратно на кровать. – Мы ничего такого не делаем.

– Отворяй дверь! Сичасже!

– Сама отворяй!

В комнату ворвалась Эсси Ли, новая домработница – такая новая, что она даже не знала, как зовут Гарриет, хотя Гарриет подозревала, что она только притворяется, будто не знает. Лет ей было сорок пять – гораздо меньше, чем Иде, у нее были пухлые щеки, а волосы – ломкие, с сечеными кончиками, потому что она все время вытягивала их в парикмахерской.

– И что это вы тут творите, поминаете имя нечистого? Да как вам только не стыдно! – завопила она. – Играетесь тут, двери позапирали. Чтоб дверь мне больше не запирали, ясно?

– Это Пем запирается.

– Так он девиц к себе не водит, – Эсси развернулась и уставилась на Гарриет с таким видом, как будто разглядывала лужицу кошачьей блевотины на ковре. – А вы вон бузите, сквернословите, и хоть бы хны.

– Не смей так разговаривать с моими друзьями, – провизжал Хили. – Даже не вздумай! Я маме пожалуюсь!

– Я маме пожалуюсь, – пискляво передразнила его Эсси Ли, скорчив рожицу. – Давай, беги, ябедничай. Ты и так на меня ябедничаешь без конца, даже за то, чего я в жизни не делала, как тогда, когда ты наплел мамочке, что это я, мол, съела все печенья с шоколадом, когда ты их сам и уговорил? Да-да, ты их и съел, сам знаешь.

– Пошла вон!

Гарриет смущенно разглядывала ковер на полу. Она так и не привыкла к жутким драмам, которые разыгрывались дома у Хили, стоило его родителям уйти на работу: Хили против Пема, Пем против Хили (взломанные замки, содранные со стен плакаты, похищенная и порванная на куски домашка) или – гораздо чаще, кстати – Хили с Пемом против череды домработниц: против Руби, которая ела белый хлеб, складывая куски пополам, и запрещала им даже приближаться к телевизору, когда показывали “Главный госпиталь”; против сестры Белл, свидетельницы Иеговы; против Ширли с коричневой помадой, у которой все пальцы были унизаны кольцами и которая вечно висела на телефоне; против миссис Доун, мрачной старухи, которая так боялась грабителей, что все время сидела у окна с тесаком на коленях; против Рамоны, которая однажды так вызверилась, что гонялась за Хили по всему дому со щеткой для волос. Не то чтобы они были милыми и приветливыми, но оно и понятно – им ведь постоянно приходилось иметь дело с Хили и Пемом.

– Тоже мне, – презрительно сказала Эсси, – гадство какое, – она махнула рукой куда-то в сторону уродливых занавесок и покрытых наклейками окон. – Вот бы снять это гадство да сжечь…

– Она наш дом сжечь угрожает! – завизжал раскрасневшийся Хили. – Ты все слышала, Гарриет. У меня есть свидетель! Она только что пригрозила сжечь.

– Да я про дом твой ни словечка не сказала! И не вздумай.

– Сказала! Сказала! Она сказала, да, Гарриет? Я все маме расскажу, – завопил он, даже не дожидаясь, что скажет Гарриет, которая так опешила, что и слова не могла вымолвить, – и мама позвонит в бюро по найму и скажет им, что ты чокнутая, и тебя больше никуда работать не возьмут.

Из-за спины Эсси высунулась голова Пема. Решив подразнить Хили, он оттопырил нижнюю губу, словно разобиженный ребенок.

– Ой, кому-то сяс влети-ит, – пропищал он с деланой нежностью. Реплика была совершенно неуместная, да и момент – тоже.

Эсси Ли, выпучив глаза, молниеносно развернулась к нему.

– Да как у тебя только язык повернулся?! Сказать мне этакое?! – завопила она.

Пембертон нахмурил брови, непонимающе заморгал.

– Лодырь! Целый день в кровати валяешься, в жизни ни дня не работал! А я деньги зарабатываю! Мой ребенок.

– Да какая муха ее укусила? – спросил Пембертон у Хили.

– Эсси пригрозила, что наш дом сожжет, – самодовольно сказал Хили. – Гарриет свидетель.

– Ничего такого я не говорила! – Пухлые щеки Эсси задрожали от волнения. – Это все ложь!