Маленький друг

Но как тогда объяснить вот это – когда реальность сминается, будто паровоз из двадцати машин? А то уж очень какое-то удачное совпадение получается – что он наткнулся на девчонку (на девчонку, подумать только!) ровно тогда, когда она сидела в похоронном лимузине де Бьенвилей. Реверс знал, что они собирались отгружать большую партию товара, и уж как-то слишком невзначай интересовался, где это Дэнни с Фаришем товар хранят. Да-да, слишком уж назойливо он в последнее время лез к ним со своей болтовней, дважды без приглашения наведывался к ним “в гости”, прикатывал в своем “гран-торино” с тонированными стеклами, за которыми его и разглядеть было трудно. Очень долго торчал в ванной, все громыхал чем-то, выкручивал краны до упора и как-то уж очень быстро вскочил, когда Дэнни вышел и увидел, как он заглядывает под “Транс АМ”. Шина проколота, сказал он. Чувак, мне показалось, у тебя шина проколота. Нормально все было с шиной, и оба они это знали.

Нет, Реверс с девчонкой не самая большая его головная боль, думал он с неизбывной безнадежностью, пока трясся по гравийной дороге, которая вела к водонапорной башне, казалось, что его теперь всегда трясло – и в кровати, и во сне, он как будто по двадцать пять раз на дню подпрыгивал на одной и той же выбоине. И это не потому, что он наркоты объелся, за ними и правда следили. После того как кто-то влез в дом к Юджину и напал на Гам, они все теперь без конца озирались и дергались от малейшего звука, но хуже всего дела обстояли с Фаришем, который накрутил себя так, будто еще немного – и взорвется.

Когда Гам была в больнице, Фаришу смысла не было притворяться, будто он лег спать. Поэтому он и не ложился, каждую ночь бодрствовал и Дэнни еще заставлял с ним сидеть – он расхаживал по комнате, строил планы, наглухо задернув занавески, чтоб не пробивалось в комнату утреннее солнце, крошил наркоту на зеркальце и разговаривал до хрипоты. Теперь несломленная Гам мужественно вернулась домой (она то и дело шаркала с безучастным, сонным видом мимо их двери, когда шла в туалет), но поведение Фариша не переменилось, только паранойя его приняла какие-то совсем невыносимые формы. На журнальном столике, рядом с зеркальцем и лезвиями, теперь лежал заряженный револьвер тридцать восьмого калибра. Люди – очень опасные люди – открыли на него охоту. Жизнь их бабки в опасности. Конечно, услышав кое-какие теории Фариша, Дэнни, бывало, только головой качал, но как знать? Дольфус Риз (который после случая с коброй стал персоной нон грата) не раз похвалялся своими связями с организованной преступностью. А организованная преступность, которая ведала распространением наркотиков, крутила шашни с ЦРУ еще со времен убийства Кеннеди.

– Не за себя, – сказал Фариш, откидываясь на спинку стула и зажимая нос, – ффух, не за себя я волнуюсь, а за несчастную нашу Гам. Вон с какими ублюдками дело иметь приходится. На свою жизнь мне насрать. Черт, да я с голыми пятками через джунгли драпал, в говняном рисовом поле неделю прятался, дышал через бамбуковую трубку. Хрен они мне что сделают. Понял? – Фариш указал раскладным ножом на снеживший экран телевизора. – Хрен ты мне что сделаешь!

Дэнни закинул ногу на ногу, чтоб унять дрожь в колене, и промолчал. Фариш все чаще и чаще вспоминал свои военные подвиги, и это Дэнни очень беспокоило, потому что Фариш почти всю вьетнамскую войну просидел в уитфилдской психлечебнице. Обычно вьетнамские байки Фариш приберегал для бильярдной. Дэнни считал их брехней. Вот только на днях Фариш рассказывал, будто представители властей по ночам вытаскивали из кроватей душевнобольных и заключенных – всяких насильников, психов, расходный, в общем, материал – и отправляли их на сверхсекретные военные задания, откуда те не должны были вернуться. На хлопковые поля вокруг тюрем по ночам садились черные вертолеты, вышки часовых пустели, порывы ветра гнули к земле сухие стебли. Мужчины в лыжных масках, с автоматами Калашникова наперевес.

– И знаешь что, – сказал Фариш, оглянувшись по сторонам, перед тем как сплюнуть в жестянку, которую он вечно таскал с собой, – не все они по-английски говорили.

Дэнни беспокоило, что мет так и лежит у них дома (хоть Фариш и лихорадочно перепрятывал его по нескольку раз на дню). Фариш утверждал, что надо “чуток с ним пересидеть”, перед тем как толкать товар дальше, но Дэнни-то знал, что теперь толкнуть его и было сложнее всего, потому что Дольфус выбыл из игры. Реверс предложил свести их с кем-то, с каким-то там кузеном из Южной Луизианы, но это было до случая с “проколотой шиной”, когда Фариш выскочил на него с ножом и пригрозил отхватить ему голову.