МАЛОЕ ПРЕКРАСНО Экономика, в которой люди имеют значение

Равным образом, слово «оценки», обозначающее не­определенность, может применяться как по отноше­нию к прошлому, так и по отношению к будущему. В идеальном мире не было бы необходимости делать оценки вещей, которые уже произошли. Но в действи­тельном мире значительная неопределенность связана даже с теми вопросами, которые в принципе можно было бы изучить со всей определенностью. Случаями 3, 4, 7 и 8 представлены четыре разных типа оценок. Случай 3 относится к чему-то, что я сделал в прошлом, случай 7 — к чему-то, что произошло в прошлом. Слу­чай 4 относится к чему-то, что я планирую сделать в будущем, тогда как случай 8 — к чему-то, что, по моим ожиданиям, произойдет в будущем. На самом деле случай 8 — это «прогноз», в самом что ни есть корректном смысле термина, и никакого отношения к «планированию» он не имеет. Но как же часто про­гнозы бывают представлены в качестве планов (и vice versa). Выдающимся примером служит британский «Национальный план» 1965 года, который, что неуди­вительно, окончился ничем.

Можем ли мы когда-либо говорить о будущих по­ступках или событиях как об определенных (случаи 2 и 6)? Если я составил план, располагая полным знанием всех относящихся к делу фактов, твердо на­мереваясь его осуществить (случай 2), я могу в этом отношении рассматривать мои будущие действия как определенные. Равно как и в лабораторном исследо­вании, имеющем дело с тщательно изолированными детерминистическими системами, будущие события могут быть описаны как определенные. Однако реаль­ный мир — не детерминистическая система. Мы, мо­жет быть, и способны говорить с определенностью о поступках и событиях прошлого (случаи 1 и 5), но о будущих событиях мы можем говорить так, только основываясь на предпосылках. Другими словами, мы можем формулировать условные утверждения о буду­щем, такие как: «Если бы такое-то направление разви­тия событий сохранилось еще в течение х лет, то оно привело бы вот к этому». Это не прогноз или предска­зание, которые в реальном мире всегда должны быть неопределенными, а пробный расчет, который, буду­чи условным, обладает достоинством математической определенности.

Метафизическая путаница возникает из-за царя­щей сегодня неразберихи в семантике. Как уже было упомянуто, выдвигаются «планы», которые, как вы­ясняется при ближайшем рассмотрении, касаются со­бытий, полностью не подконтрольных плановику. Приводятся «прогнозы», которые при внимательном рассмотрении оказывается условными предложения­ми, или, другими словами, пробными расчетами. По­следние ошибочно интерпретируются как прогнозы или предсказания. Делаются «оценки», которые при внимательном рассмотрении оказываются планами. И так далее, и тому подобное. Если бы наши универ­ситетские преподаватели научили вышеописанным различиям своих студентов и выработали термино­логию, которая закрепляла бы эти различия словесно, тем самым они сделали бы необходимейшую и по-настоящему полезную работу.

ПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ

Вернемся теперь к нашему главному предмету — к предсказуемости. Возможно ли вообще предсказание или прогнозирование? (Эти два термина, похоже, вза­имозаменяемы.) Будущего не существует: как может быть знание о чем-то несуществующем? Этот вопрос вовсе не праздный. В строгом смысле слова предметом знания может быть только прошлое. Будущее всегда в процессе создания, но оно создается в значитель­ной степени из существующего материала, о котором можно знать очень многое. Будущее, таким образом, в значительной степени предсказуемо, если у нас есть основательные и обширные знания о прошлом. В зна­чительной степени, но ни в коем случае не полностью, ведь в создание будущего вмешивается загадочный и неудержимый фактор, называемый человеческой сво­бодой. Это свобода существа, о котором сказано, что оно было создано по образу и подобию Бога-Творца: свобода творить.

Как ни странно, сегодня под влиянием лаборатор­ной науки многие люди, похоже, используют свою свободу единственно с целью отрицания ее существо­вания. Талантливейшие мужчины и женщины находят для себя самое большое удовольствие в восхвалении любого механизма, любой неизбежности, всего того, куда человеческая свобода не проникает хотя бы с виду. Оглушительный возглас ликования раздается всякий раз, когда кто-нибудь находит — в физиологии, психологии, социологии, экономике или политике — какое-нибудь новое свидетельство несвободы, новый показатель того, что люди ничего не могут поделать с тем, кто они есть, и с тем, что они делают — сколь бы бесчеловечными не были их действия. Разумеется, от­рицание свободы — это отрицание ответственности: поступков не существует, есть только события, вещи просто происходят, и никто за это не отвечает. Это, несомненно, главная причина семантической путани­цы, о которой я говорил выше. Это, вдобавок, причина веры в то, что скоро мы получим машину, предсказы­вающую будущее.