Малые Боги. Истории о нежити

На полянку выскочила, а там Нюша злая-презлая. Счастье-то какое!

– Вот она где! Я вся изоралась, тебя ищучи.

– Нюшенька!

– Что Нюшенька? Давай руку, пошли домой.

Катюшка подбежала, ухватилась за Нюшину руку. Ладонь у сестры крепкая, деревянная, прорастает изогнутыми шипами.

Зверь именем Каркадил

Изогнал лещов, ростовских жильцов, во мхи и болота, пропасти земные.

Сказка о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове

– Ты на кого волну гонишь, щукин сын?

После таких слов следовало кинуться на обидчика и рвать его в клочья на корм малявкам. Но Хлюп понимал, что если дело дойдет до драки, то на корм малявкам пойдет Хлюп, а вовсе не наглец, вторгшийся в его владения. И потому продолжал увещевать по-хорошему:

– Не по закону ты поступаешь. Я тебя по-родственному в свой дом пустил на пару дней перекантоваться, а ты что творишь? Два медведя в одной берлоге не живут, в одном омуте двух щук не бывает. Хозяин здесь я, а тебе пора и честь знать. А то смотри, озеро у меня непростое: здесь зверь каркадил водится, как бы он тебя не сглотнул со всеми потрохами.

Чужак беззвучно рассмеялся.

– Нашел чем пугать – старыми сказками!

– Сказки не сказки, а народ с берега не раз видел, как плывет человек, а потом – цоп! – и нет его. Даже крикнуть не успеет. Значит, каркадил схватил.

– Эка невидаль! При мне еще больше тонуть будут!

– Что значит – при тебе? Это мое озеро!

– У тебя своего, – гнусно осклабился захватчик, – только тина, что в брюхе колышется. А ты дуй отсюда, пока я тебе плавники не выдрал.

Теперь оставалось только драться.

Вот где Хлюп пожалел, что он не щукин сын. Были бы у него щучьи зубы, мало бы врагу не показалось. А так… принял боевую стойку ерша – плавники растопырил, колючки взъерошил – и ринулся в атаку, надеясь, что не будет тут же проглочен. Недаром среди водяного народа бытует присловье:

Ты хитра, зубаста щука,
Я – ершишко простота.
Исхитрись-ка, щука, ну-ка,
Съешь меня, ерша, с хвоста.

Самая простая из боевых стоек, но и самая, казалось бы, надежная. Но противник и не думал разевать зубастое хайло. Он вдруг вытянул неведомо откуда взявшееся щупальце, ухватил Хлюпа за шкирятник и, вырвав из воды, поднял в воздух, так что Хлюпу оставалось бесцельно молотить ногами и хвостом, а также бессмысленно топорщить плавники и острые перья. Наверное, нечто подобное чувствует мелкая колюшка, когда снасть удильщика выдергивает ее из родной стихии.

– Запомни, – просипел захватчик, – в одном омуте две щуки не уживаются. Теперь я буду здесь каркадилом, а ты, если хоть раз появишься, живым не уйдешь.

Многое мог бы сказать Хлюп, если бы можно было говорить в таком положении. Но вражье щупальце ничего Хлюпу не позволило. Оно судорожно сократилось, Хлюп был отброшен и позорно шлепнулся на берег. Хорошо хоть людей поблизости не было, а то и вовсе хоть иди да топись.

Из последних сил Хлюп напустил на себя невидимость и пополз прочь от родного озера, где царствовал столько лет.

Озеро Рыдолож – километр поперек и четыре километра в длину, лежит в котловине, окруженной пологими холмами. Никакой искусственный водоем не может похвастаться подобной обваловкой. На северной оконечности озера холмы расступаются, и там берет начало речка Рыдоложка. Речка невеличка: где по пояс, а где и по колено. За версту от истока стояла некогда мельница. Плотина была и прочее хозяйство, никто уж не помнит, на сколько поставов. Теперь мельницы нет, а от плотины сохранилась гряда черных валунов, перегораживающая русло, и омуток перед ней. Люди из соседней деревни называли это место купальней. Особо плавать там было негде, но дно плотное, вода чистая, проточная, да и теплее, чем в озере, так что многие приходили в купальню поплескаться.

Там, в омутке, где глубина едва достигала двух метров, преклонил усталую голову бездомный Хлюп. Купальня принадлежала озеру, и Хлюп, бывший рачительным хозяином, два, а то и три раза в год проверял отдаленный омуток, так что насельники купальни Хлюпа знали, уважали и побаивались.

Конечно, если вражина прознает, что Хлюп остался в окрестностях озера, он заявится сюда, но Хлюп надеялся, что доносчиков среди рыб и лягушек, обживших омуток, не найдется.

Дурные вести расходятся, что круги по воде; купальницкие уже все знали и посматривали на бывшего повелителя со смесью ужаса и жалости. Хлюп цыкнул на них построже и примостился на ночевку под большим камнем.