Малые Боги. Истории о нежити

Гоняться, выясняя, кто раньше устанет, можно было до бесконечности, и Хлюп решил рискнуть. По большой дуге он обошел отмель, бывшую недавно островом, и изо всех сил рванул обратно, но не к истоку Рыдоложки, а к пристани, у которой бездельно были пришвартованы катер и водный мотоцикл, к которым никто не прикасался с тех пор, как неутопимая блондинка неудачно покаталась наперегонки с Каркадилом. Сама несбывшаяся утопленница сидела в шезлонге на террасе, изящно вертела в пальцах высокий бокал с чем-то вкусным и поглядывала на водный простор с выражением одновременно скуки и опаски. Мокрый шлепок, с которым Хлюп с разгону впрыгнул в катер, заставил ее вскочить, испуганно вглядываясь.

Замечательная вещь – невидимость, жаль только, что абсолютной невидимости не бывает! Если тебя не ищут специально, не вглядываются, то пройдут в двух шагах, не заметив. Но от пристального взгляда укрыться невозможно; кто осознанно ищет, тот всегда различит, какую невидимость на себя ни напускай.

Хлюп забился под банку, надеясь, что любопытство красавицы не простирается так далеко, чтобы обшаривать катер. Он слышал настороженное дыхание блондинки, но шагов не было, – значит, подойти она боится.

Правильно боишься, детка, любопытство кошку сгубило.

Хлопнула дверь, раздались уверенные шаги двух человек, и голос владельца усадьбы произнес:

– Бобры, говоришь? А мне насрать, кто это, но деревья валить на моей земле не позволю. И я плевать хотел, разрешена охота или нет, а грызуна этого убью, как собаку.

«Ведь это он о Бобрыче, – подумал Хлюп. – Надо будет предупредить».

– Там кто-то есть, – прозвучал дрожащий голосок блондинки.

– Кто там может быть?.. – договорить олигаршику не дали, громкий скрежет прервал его слова. Днище катера вздулось, в пробоине показалась клешня. Она вспарывала двухмиллиметровый стальной лист, словно консервную банку, когда ее вскрывают, чтобы добраться до содержимого.

Хлюп отчаянно вжимался в угол. Что страшнее – показаться на глаза людям или пойти на расправу очумевшему Каркадилу? Но даже сейчас, на волосок от гибели, Хлюп не мог не восхититься тупой могучестью врага. Вот уж действительно: сила есть – ума не надо.

Грохнул выстрел, за ним второй. Полетели ошметья клешни. Остаток клешни дернулся и исчез. В дыру хлынула вода.

– Это тоже бобры? – хрипло спросил олигаршик.

Охранник наклонился, пошарил в воде, пытаясь вытащить осколок клешни.

– Слизь какая-то, – сказал он. – А резали явно ножницами по металлу.

Все-таки хорошо, что есть у водяных хозяев особенность, позволяющая не попадаться людям. Случится несчастье, потеряет собрат Хлюпа конечность, настоящую или выращенную, а то и попросту погибнет, – умершее тут же растечется слизью. Вроде бы только что клешня с легкостью кромсала нержавеющую сталь, а вот уже нет ничего, последние комки слизи расходятся в воде. И никакие палеонтологи никогда не найдут ни костей, ни зубов, ни иных останков. Нет их, одна вода осталась.

– Не могу понять, кому это понадобилось… – проговорил криминальный авторитет, разглядывая покалеченный катер. – Они, что ли, думают меня напугать? Я их сам так напугаю, в новых штанах хоронить придется.

«Четыре генерала труп его несли, а тридцать три капрала портки его трясли», – чуть было не подпел Хлюп, но вовремя прикусил язык. Хотя все равно ничего бы люди не расслышали, не умеют они слушать.

– Катер испортили, сволочи. Не утонет он, часом?

– Не, тут мелко. На дно сядет.

Когда люди ушли, Хлюп выбрался из полузатонувшего катера и вдоль берега тихонечко и сторожко почапал к речке. Бобров у Каменного моста не было, да и где бы они там прятались? Зато плотина была почти готова. Тополевые стволы, которые Бобрыч без зазрения совести свалил на приватизированной территории, уложены поперек русла. Вода просачивалась между стволами, но уже можно видеть, что со стороны озера уровень воды пусть совсем немного, но выше, чем за плотиной.

Оставаться в озере было неуютно, да и купальня после бегства Кривобока уже не казалась надежным местом, поэтому, хотя день был в самом разгаре, Хлюп направился к бобровой запруде предупредить Кастора, что олигаршик собирается устроить на него охоту.

Старый бобр был недоволен, что его разбудили среди бела дня, но сказал, что по поводу охотников он в курсе и под выстрел не полезет.

– Плотина, считай, выстроена, осталось забить пазы ветками и замазать илом. Завтра к утру все будет готово, а к вечеру получишь свои полвершка, – Бобрыч сморщился, обнажив желтые зубы, и добавил: – И чего тамошний бандюган из-за тополей волну гнать начал? Хуже выдры, право слово. Дрянное дерево – тополь: непрочное, гниет быстро и невкусное. Вроде бы лиственное, а кора смолой приванивает. Я бы на месте того дурака спасибо сказал, что тополя свели: может, вместо них что дельное вырастет… – Бобрыч помолчал немного и спросил: – А ты небось хочешь передневать у нас?

– Было бы неплохо.

– Нет, плохо. Забыл, что наши народы враждуют?

– Плохо, что враждуют. Что нам делить? Мне твоя вода не нужна, с нею только лишние хлопоты. Я бы и купальню вам отдал, но там строиться несподручно.