Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Решившись в течение первых четырех или пяти дней пребывания в замке покинуть Лили Дейл, Кросби старался успокоить свою совесть примерами подвигов у разных героев из разных романов. Он вспомнил о Лотарио[58], о Дон Жуане, о Ловеласе, говорил себе, что в свете никогда не было недостатка в подобных героях и что свет обходился с подобными героями весьма снисходительно: никогда не наказывал их как негодяев, а, напротив, ласково называл их шалунами. Почему же и ему не быть таким же шалуном, как другие? Женщинам всегда нравился характер Дон Жуана, и Дон Жуан своим стилем поведения всегда пользовался популярностью у мужчин тоже. При этом Кросби назвал себе дюжину Лотариев новейшего времени, которые ходили с высоко поднятой головой, хотя всем было известно, что одним женщинам они изменили, а других привели к дверям смерти, а может быть, и к самой смерти. Война и любовь имеют сходство между собой, и свет привык прощать воинам того или другого лагеря всякого рода преступления.

Кросби, совершив подвиг, оказался вынужденным смотреть на него совсем с другой точки зрения. Характер Лотарио вдруг показался ему совершенно в другом свете, в таком, какой ему неприятно было бы видеть, если бы он принадлежал ему самому. Он начал чувствовать, что ему почти невозможно писать письмо Лили, написать которое действительно следовало. Он находился в таком положении, что мысли его невольным образом останавливались на самоубийстве как на единственном средстве выйти из этого положения. Две недели тому назад он чувствовал себя счастливейшим человеком, все улыбалось ему, перед ним было все, чего только мог пожелать человек, а теперь, когда он стал нареченным зятем графа и имел в виду верную, блестящую карьеру, он сделался самым несчастным, самый униженным человеком в целом мире!

Переодевшись на своей квартире, Кросби отправился в клуб обедать. Конечно, в тот вечер он ничего не мог делать.

Письмо в Оллингтон должно быть написано немедленно, но он не мог отправить его раньше вечера следующего дня, поэтому не было особенной необходимости садиться за работу в тот же вечер. Проходя по Пикадилли к северу Сент-Джеймса, ему пришло на мысль, что было бы хорошо написать Лили коротенькое письмецо, не говоря в нем ни слова правды, – письмецо, из которого было бы видно, что связь между ними остается еще непрерванной, в котором бы ничего не говорилось об этой связи, но было бы понятно, что отсрочка окончания дела необходима. Потом он подумал, что было бы хорошо телеграфировать Бернарду или написать ему всю правду. Бернард, разумеется, отмстил бы за свою кузину, но Кросби нисколько не страшился его мщения. Леди Джулия сказала ему, что у Лили не было ни отца, ни брата, и этим самым обвиняла его в низкой трусости.

– Я бы желал, чтобы у нее была дюжина братьев, – говорил Кросби самому себе, но едва ли он мог дать себе отчет в подобном желании.

Кросби возвратился в Лондон в последний день октября, самые многолюдные улицы аристократической части Лондона в Вест-Энде были совершенно пусты, поэтому он счел за лучшее провести вечер в своем клубе, но, как нарочно, при входе в столовую встретил там стоявшего перед камином одного из своих старых задушевных друзей. Фаулер Прат первым ввел его в клуб Себрайта и много содействовал его ранней и успешной карьере. С того времени Кросби и Фаулер Прат жили в тесной дружбе, хотя в этой дружбе Прат всегда сохранял за собой некоторое влияние. Он был немногими годами старше Кросби и значительно превосходил его своими способностями. Прат был менее честолюбив, менее имел склонности блистать в свете и еще менее пользовался популярностью. Он имел небольшое состояние, на которое жил спокойно и скромно, вел холостую жизнь, был кроток и благоразумен. Первые годы своего пребывания в Лондоне Кросби жил вместе с Пратом и привык во многом следовать советам своего друга, но в последнее время, когда Кросби сам сделался примечательным человеком, он находил удовольствие в обществе таких людей, как Дейл, которые не превосходили его ни по уму, ни по летам. Впрочем, прежняя дружба между ним и Пратом нисколько не охладела, и теперь они встретились с полным радушием.

– Я думал, что ты все еще в Барсетшире, – сказал Прат.

– А я думал, что ты все еще в Швейцарии.

– Я был в Швейцарии.

– И я был в Барсетшире, – сказал Кросби, и друзья заказали себе обед.

– Так ты женишься? – спросил Прат, когда кончился обед и когда лакей унес сыр.

– Кто тебе сказал?

– Все равно, кто бы ни сказал, лишь бы сказана была правда.

– Но если это неправда?

– Я слышал еще в прошлом месяце, и мне выдавали это за истину – правда или нет?

– Да, кажется, правда, – отвечал Кросби почти нехотя.

– Скажи, пожалуйста, что это значит, что ты так говоришь о своей женитьбе? Должен ли я поздравить тебя или нет? Невеста, мне говорили, кузина Дейла.