Мама кукол

– Следы копыт, – спокойно повторила Эля. – Ты бы видела, с какой скоростью я оттуда сбегала. Я, наверное, никогда в жизни так быстро не бегала, хотя в школе была чемпионом по стометровкам. Дома у меня случилась истерика. Самая настоящая, прям как в кино показывают. Я пришла в себя только через час. Позвонила Никитке и от души наорала. Сказала, что он самый настоящий садист, раз может так издеваться над человеком. Сначала сова, теперь следы. Он долго не мог понять, о каких следах идет речь, а когда наконец понял, клялся и божился, что не имеет к ним отношения и накануне, когда он прятал у колодца мой кулон, никаких следов не видел. Через полчаса Никитка уже был тут. Вместе мы отправились в конюшни, где он долго ходил по следам, пытаясь вычислить, откуда и куда они ведут, а потом до самого вечера искал кулон. Он был в таком отчаянии, так извинялся! Мне даже стало его жалко. Пообещал, что закажет у ювелира точно такую же сову, говорил, что это несложно, ведь она висит у меня на шее на каждой фотографии. Мне удалось отправить Никиту домой лишь когда стемнело. Кулон он так и не нашел, – Эля вновь помолчала. – С тех самых пор моя жизнь стала превращаться в ад. Поначалу все шло как обычно: вернулись родители с Тоней и Ваней, казалось, ничего не поменялось. Но спустя три дня, когда я гуляла с Альфом у ручья, в глубине леса я заметила женщину. Она смотрела в мою сторону, но была слишком далеко, и я не смогла ее толком разглядеть. Лишь крикнула, что это частная территория и находиться здесь незаконно. Позже этим же вечером я заметила первую странность дома. Вроде это была Тоня… – Задумавшись, Эля свела брови. – Или не она. Сейчас уже и не вспомнить, слишком многое произошло с тех пор. В общем, с того самого момента домашние начали вести себя странно. По мелочи, ничего очевидного, но все равно довольно жутко. Двойняшки, папа, Юля – все начали меняться. А эта… незнакомка… продолжала приходить. Теперь я видела ее каждый день. И каждый раз она подходила все ближе к дому. Молча стояла. И смотрела-смотрела. Чернявая, прям как наша Кристинка, похожа на цыганку. Молодая, красивая даже, но бледная как… покойник. Платье серое в лохмотьях, подол грязный и весь… – Эля наклонилась и указала рукой на воображаемую юбку. – В розах. Да. Цветы дикой розы, высохшие и увядшие, нацеплялись на разорванный подол как репей. И в волосах… В волосах тоже розы… Чем ближе она приближалась, тем сильнее менялись родственники. Я не знала, кого бояться больше – незнакомку или домашних. А потом… В один момент мне стало все равно. Я так устала бояться, что решила встретиться с ней лицом к лицу. Увидела в окно, как она стоит у фонтана, и бросилась к ней. Чувствовала себя в тот момент суперженщиной, – горько усмехнулась Эля. – Забежала в сад, а ее там нет. Ее нет, а у фонтана, на том самом месте, где она стояла минуту назад, следы копыт.

Глаза Нины распахнулись от ужаса. Она отстранилась от экрана и вслепую пошарила по полу в поисках пульта – стоп, стоп, хватит! – но пульт будто испарился.