Мама кукол

Несмотря на то что все Измайловы после исчезновения Эли бодрились и не переставали напоминать друг другу, что она обязательно вернется, Нина сильно сомневалась, что хоть один из них искренне в это верил. Как и сама Нина, папа и Юля наверняка успели за эти месяцы приучить себя к мысли о самом худшем.

Нина скинула капюшон, запрокинула голову и подставила лицо под теплые капли июньского дождя. Закрыла глаза. Лес густо пах хвоей, мхом и мокрой землей. Неподалеку застучал по дереву дятел. Минута за минутой она стояла неподвижно, ощущая, как намокают ресницы, брови, как тяжелеют намокшие пряди волос, как челка липнет ко лбу. Как струи дождя стекают по шее и остужают уставшую от загара кожу. Нина нехотя разлепила веки, посмотрела сквозь кроны деревьев на серое небо. Опустила взгляд на взъерошенного Альфа.

– Домой? – она развернулась, готовая пойти обратно, и замерла.

По другую сторону ручья в глубине леса стояла женщина. Одной рукой она держалась за дерево, словно была слишком слаба и не могла устоять на ногах без посторонней помощи. Густо разросшийся шиповник цеплялся за подол серого платья. Длинные черные волосы промокли насквозь и облепили тело, словно шаль. Незнакомка застыла без движения и не сводила с Нины угольных глаз.

– Нет, только не ты, – Нина в ужасе попятилась. – Откуда ты взялась?

Взгляд на секунду переместился на конюшни по ту сторону ручья.

– Отстань от меня! – закричала Нина. – Я туда не ходила, не нарушала правила!

Женщина не сдвинулась с места. Она продолжала внимательно разглядывать девушку с головы до ног, словно пыталась запомнить. Нина развернулась и бросилась прочь не разбирая дороги. Альф, довольно повизгивая, бежал рядом, уверенный, что хозяйка затеяла любимые догонялки. А Нина, поскальзываясь, неслась сквозь стремительно темнеющий лес, пока ветер в ее ушах свистел Элиным голосом:

– Вернув меня, ты вернешь и ее.

Кукольница

В окно бился ветер. Кроткий и ласковый с утра, к вечеру он превратился в неистового зверя, готового крушить все на своем пути. Он вгрызался в деревья, ломал ветки, поднимал волны на обычно спокойном Тихом озере и раскачивал колокол затопленной церкви, сотрясая окрестности замогильным звоном.

«Кто звонит? – недоумевали горожане. – Ветер или покойный батюшка бьет в набат, предупреждает, что приближается нечто ужасное?»

Савелий Рямизев стоял на балконе своей родовой усадьбы и смотрел на беснующееся озеро. Совсем не тихое. Небо над ним стремительно темнело, тучи стекались, словно примагниченные колокольным звоном. Ветер гнул парковые деревья к земле, испытывая на прочность.

– Прикажете подавать ужин? – послышался позади голос лакея.

Савелий Иванович, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой:

– Позже. Хочу порисовать с часок.

Лакей поглядел на веранду фронтона, где у молодого хозяина располагалась мастерская:

– Темновато нынче, – засомневался он.

– В самый раз, – отозвался художник. – Что за шум внизу?

Лакей поморщился, давая понять, что тема не стоит хозяйского внимания, но все же ответил:

– Рая дочку найти не может, рыдает весь вечер.

– Дочку? Маленькую? – заинтересовался граф.

– Да, младшую, Таню.

– Почему ничего не предпринимается для поисков? Нужно поднимать людей, идти в лес, искать. Вы видели, что на улице творится? Разве можно в такую непогоду ребенка снаружи оставлять?