Манаус

– Все это одна сплошная глупость и пустая трата времени. Этому кретину я дал тридцать ударов, но надсмотрщик требовал все двести, а он такой хилый, что давно уж отправился бы на небеса. Что касается шрамов, то с одного хорошего удара я бы пробил его мясо до самой кости.

Судьи посмотрели на его мощные руки, что и в самом деле были способны на такое. Аркимедес решил провести небольшой эксперимент, для подтверждения слов подсудимого, и приказал привести одного из охранников, что еще не был казнен, «Тигра» развязали и дали ему кнут.

– Ударь этого, – приказал Аркимедес. – Если так, как говоришь, то мы поверим тебе.

Но тот отказался.

– Этот был моим товарищем по работе, плохой ли, хорошей ли, но мы работали вместе долгое время, и я не буду бить его.

Аркимедес не мог скрыть того факта, что человек этот ему понравился и еще он подумал, что такого рода людей он хотел бы видеть рядом с собой. Взглянув на Говарда, ему показалось, что и тот думает также, тогда он шепотом посоветовался с ним и тот вполголоса ответил:

– Не позволь им убить его.

«Северянин» кивнул, соглашаясь, и обратился к тому, кого все называли «Тигром»:

– Если я оставлю тебе жизнь, ты присоединишься к нам?

Тот же не ответил сразу, задумался над предложением. Может быть по тому, как говорил Аркимедес, а может по какой еще причине, он решил, что во всем этот имеется некий смысл.

– Зависит от обстоятельств, – ответил он. – Нужно обдумать все, и еще я должен знать, что будете делать и как это собираетесь делать.

Некоторые из собравшихся приветствовали решение суда радостными криками, начали кидать в воздух шляпы, кинулись к освобожденному «Тигру» обнимать его и поздравлять, а затем, без задержки, вернулись к казням – продолжили стрелять в затылок, несмотря на отчаянные просьбы осужденных помиловать их, провести судебное разбирательство и с ними, те даже клялись чем только можно, что присоединятся к армии «Северянина» и будут верны ему до самого конца. Все это способствовало тому, что некоторые из рабочих, поборов свои сомнения, присоединились к восставшим, и «Гринго» с Аркимедесом насчитали более полусотни людей, на которых приходилось всего лишь около двадцати винтовок, восемь револьверов и шесть или семь старых ружей, что нужно было заряжать через ствол и что представляли из себя одинаковую угрозу и для того, в кого стреляли, и для того, кто стрелял из них.

Среди тех, кто решил присоединиться, оказалось человек шесть индейцев из племени «кофане» и «юмбо». Эти же очень быстро раздобыли где-то луки со стрелами и сербатаны (духовые трубки) с отравленными дротиками. Все это можно было рассматривать и как удачное стечение обстоятельств и как боевое преимущество, не только потому, что на них сэкономили на ружьях и патронах, но и потому, что их способ воевать и убивать – значительно более незаметный и тихий – представлял из себя тактическое преимущество.

Решено было несколько дней оставаться на фактории: определиться с планами на будущее и потренировать своих людей. По предварительным оценкам на всем протяжении Напо, до ее слияния с Амазонкой, не было ни одной каучуковой плантации или какого-нибудь более-менее значимого поселения. И Аркимедес прекрасно понимал, что при подходе к великой реке, где и были сосредоточены основные силы Араньи, нужно быть готовым к разного рода неожиданностям и требовалось просчитать и спланировать определенные действия заранее.

Начались дожди.

В этой части Амазонии тот месяц Март выдался самым дождливым за целое столетие. Местная поговорка утверждает, что «в долине реки Напо полгода идет дождь, а во второй половине наступает потоп». Но тот Март превзошел своими дождями все, что было известно до этого.

Дождь начался в полдень. Пошел сильный ливень, что указывало на наступление сезона дождей, но он не прекратился ни с наступлением вечера, как все полагали должно было произойти, ни унялся он и ночью, ни на следующий день и продолжался почти сорок библейских дней и сорок ночей, и все это время вода беспрерывно лилась с небес.

Лагерь вначале превратился в трясину, где люди проваливались в грязь по колени, когда пытались пройти из одной хижины в другую, и Напо начала подниматься, затапливая берега, уровень воды рос метр за метром, и как-то утром уже невозможно было разобрать где начиналась река, а где сельва.

И хотя хижины стояли на высоких столбах, но вода уже подобралась под самый пол, сплетенный из бамбука, просачиваясь сквозь щели, и деревянные столбы начали раскачиваться и подозрительно скрипеть.

А дождь все шел и шел.

Шум воды заглушал все звуки вокруг, даже голоса, и поток тащил с верховьев стволы деревьев, мертвых животных и останки тех, кого воины аука развесили на кустах.