Мангуп

— Быстрее там, эй! — Со стороны внутреннего двора выбегает Айташ. Он цепляет за прутья решетки массивный крюк с привязанным к нему тонким корабельным тросом. Мужчины берутся за дело. Пока решетка кривится и вылетает из стены, Титай успевает с удивлением узнать своих спасителей. Здесь не только Алексей, но еще его Восьмой Меч и сам хан Герай. И оживший брат, которого он уже не надеялся увидеть. Такое вряд ли смог бы вообразить. Все это похоже на мираж. Подумал бы так, если бы не хотелось шипеть от летящей в глаза пыли.

Справившись с удивлением, особого приглашения не дожидается. Как только на месте решетки в стене камеры оказывается дыра, Титай выбирается через узкий лаз, пачкаясь в белой пыли. Они бегут по улицам в полной тишине, пока Айташ не приводит всех в безопасное место. Титай понимает, куда они бегут, уже на половине пути: это самое западное из укрытий Убийц.

Так их называли — Убийцы Королей. В небольшом помещении под самой крышей заброшенного гостевого двора собрались все: бесхитростный Альтан, жестокий, но мудрый Ель, Каган Тай, вечно прячущий лицо под тенью плаща, даже Тольга и Эмин, в последнюю их встречу готовившиеся отбыть на задание в Венгрию. Вернулись, значит. Живыми. Все, кроме Боры.

На мгновение усомнившись, Титай сжимает кулаки и шагает через порог, собираясь с силами, чтобы рассказать друзьям правду. Каждый здесь дорожил другим. Каждый был готов умереть за брата по оружию. Его усталость не значит ничего. Но рука Курта удерживает за плечо.

— Они знают. Уже знают, не волнуйся. Идемте. Остальное подождет, мне надо кое-что рассказать. — Курт кивком указывает в сторону двери, почти незаметной за оборванным тряпьем, свисающим с худого потолка. Титай жмет ребятам руки и обнимает коротко тех, кто оказывается ближе. Волновались, скучали. Каждое сердце бьется в ответ так же жарко. Титай жмурится. Дом — не место, а люди. Но у них будет еще время, непременно. Если Курт говорит, что лучше поторопиться, то так оно и есть.

В узкой комнатушке помещаются только две лавки вдоль стен. Курт ждет, пока устроятся хан и князь, чуть склоняя голову в знак уважения. У них общее дело сейчас, но приличия и воспитание — дело чести. Тем более что на одного из них особенно хочется произвести хорошее впечатление. Валент остается в общем зале, найдя Алево среди банды. Собрав нужных слушателей, Курт садится сам.

— Я должен был сделать это давно. Но не знал как, когда и зачем. Да и… Не был уверен до конца. Кир, я… Мне было стыдно. И сейчас стыдно так, что не описать словами. Не из-за того, о чем мы говорили в Доросе. Вернее, не только из-за этого. Долгое время я знал о тебе кое-что. Но думал, что это может оказаться искаженным детским воспоминанием, сном, чем угодно. Пока в Солхате мы не узнали о том, что тот, кого выдавали за твоего отца, на самом деле им не был. Тогда все встало на свои места. И вы, — парень обводит взглядом собравшихся, — вам тоже неплохо об этом знать, наверное. — Он взъерошивает короткие волосы пятерней, вздыхает неровно и начинает рассказ: — Кир, ты помнишь, в нашем дворе везде были нарисованы звезды? Вот эти, которые каждый из твоих людей теперь носит с собой. — Курт вытягивает из-под жилетки цепочку. В воздухе вертится, поблескивая, золотая восьмиконечная звезда.

В гордой Парсе, почти на границе с Османской империей, стоял древний город Эрбиль. Сам Кир Великий когда-то сделал его столицей Ассирии, начиная свои завоевания из неприступной цитадели, окруженной легендами. Здесь камни стонали от беспощадной жары, люди возносили хвалу грозной Иштар, а само название города означало «четыре бога». Хотя кто знает, сколько богов успело здесь поселиться и побывать.

И вот однажды руки Империи дотянулись до города. Цитадель на высокой насыпи стояла в осаде, с царственным состраданием — и безразличием — взирая на ужас, творящийся во дворах. Война разлила по улицам огонь и кровь. Грохотали, обрушиваясь с высоты, камни городских стен. Люди кричали — кто от ярости, защищая дом, кто в предсмертной агонии.