Мангыстауский фронт

У меня был конь. Гнедой. Готовил для себя к скачкам. Пасся он как раз за юртой. Отдал гнедого. Ускакал Ажигали. Загнал скакуна, но сына спас. Потом весть подал… Писал, что до самой смерти не забудет мою помощь… Останется жив — отблагодарит. А помрет — сыну накажет…

— Где же скрывался Ажигали? ОГПУ долго его искало…

— Разве степного волка найдешь?! Сегодня — здесь, завтра у туркмен. Я и сам не знал, где он кочует…

Сары потер ладонью голову. Лицо его было бесстрастно. Словно то, о чем он говорил, происходило не с ним, а с другим человеком и в незапамятные времена. Только тогда, когда вспоминал про гнедого, сухие губы его морщились и что-то похожее на жалость звучало в голосе.

— А второй раз где виделись? — спросил Бестибай.

— В Караганде. Там меня Ажигали нашел. Переночевали с сыном. Тому уж десять лет было. Помогал мне конюшню чистить. Крепкий парень. Только молчаливый. Смотрит, слушает, а слово зря не уронит.

— Куда же они пробирались? — нетерпеливо спросил Бестибай.

— Не сказал. В Россию, наверное. Документы у них были выправлены на Ажигаленко…

— Вон оно что. Хитрый волк, — протянул Бестибай. — В Ажигаленко превратился.

«Ажигаленко… Ажигаленко… Что-то знакомое…» — Халелбек брился, стараясь припомнить, где слышал эту фамилию. Отвлекла Жансулу.

— Ужин готов. Спроси: будут с тобой есть? — и уже шепотом добавила: — Отец хочет, чтобы наш кайны женился. На дочери этого черного старика…

— На Тане? Хорошая девушка, — одобрил Халелбек. — Я бы на месте брата не раздумывал…

Фыркая, он быстро умылся, вытерся полотенцем, которое держала Жансулу.

— Вижу, и тебе она покоя не дает. Не успела в Узеке появиться эта куколка — всем голову заморочила…

— Что ты говоришь? — Халелбек налил в ладонь «Шипр», провел по лицу, словно стирая накопившуюся усталость. — И почему куколка? Симпатичная, молодая… И человек серьезный.

— А я, значит, старая? Легкомысленная? — притворно сердясь, сказала Жансулу.

— Ты у меня самая лучшая на свете! — Халелбек хотел обнять Жансулу, но она увернулась.

— Что это ты вдруг? — спросила она с сомнением и передразнила: — «Самая лучшая…» А буровая? Только про нее и слышишь, что днем, что ночью…

— Кстати напомнила: мне надо позвонить после ужина. Скважину испытывать начали…

Жансулу надулась:

— Скважина… Испытание… Совсем про меня забыл. А дети? Без тебя растут…

Слова были обычные, которые Халелбек не раз слышал от Жансулу: лишь тон, каким они были сказаны, заставил его пытливо взглянуть на нее. Но тут же разговор между отцом и гостем снова привлек его внимание.

— Больше о них не слыхал, — донесся до него рокочущий голос Сары. — Как сквозь землю провалились. И только потом, — помнишь, я говорил? — приезжал сын Петровского погостить — узнал от него, что Ажигали…

…Ажигали… Ажигаленко… Не тот ли это детина, что стоял, сунув руки в карманы, когда они парились на буровой, подводя фонтанную арматуру?! Тогда все, кто был поблизости, — строители, шоферы, вышкомонтажники — сбежались помочь. Только этот парень, раскорячив громадные ноги, обтянутые зелеными вельветовыми штанами, безразлично наблюдал, как они работают. Ни словом, ни жестом не показал, что хотел бы помочь им. Покуривал, поплевывал, глядя, как они бегают по буровой. Халелбек покосился на него, но ничего не сказал: есть совесть у человека — сам поймет; если же нет — толковать бесполезно, только время терять. Халелбек работал и вместе с тем ощущал присутствие этого парня. В том, как он вел себя, были вызов, насмешка, презрение… Дескать, вкалывайте, а я посмотрю… Парень все так же холодно наблюдал издалека, а они — усталые, грязные, злые — ворочали трубы, которые, как нарочно, не садились на отведенное им место.

Потом Халелбек в азарте забыл о нем, как и обо всем другом, кроме дела. И только когда закончили работу — вспомнил о парне, поискал его глазами. Но детины уже не было.

«Кто такой, — поинтересовался Халелбек. — Красовался тут в зеленых штанах…»

«Ажигаленко… Строитель. Как наряды закрывать — первый приходит. Требует, чтобы всем поровну. А как работать — не найдешь. Из уголовников. Вот и неохота с ним связываться…»

Из уголовников… Халелбек, конечно, знал, что существует этот мир, бесконечно далекий, непонятный и жуткий. Где? На каких мрачных чердаках, в каких глухих закоулках или грязных подворотнях гнездилась эта мразь? И вот оказывается, рядом с ним ходит парень… Оттуда, из неизвестного ему мира. Ненавидит. Презирает их работу. Кто он? Где вырос? Какая тьма вскормила его? Рассудок, сердце отказывались понимать этого получеловека. И вот оказалось — он внук Туйебая, сын Ажигали. Что ж, тьма рождает нелюдей…

Жансулу терпеливо ждала, что ответит муж на ее укоризненные слова.

— Извини, задумался. — Халелбек виновато посмотрел на жену. Глаза ее были полны слез.

— Что с тобой? — Халелбек ласково погладил ее по плечу. — Что случилось?

— Ты и разговаривать со мной разучился, — всхлипнула Жансулу.