Манхэттенский проект. Теория города

План комиссии 1811 года, который наложил на Манхэттен сеть улиц и проспектов для будущих городских поколений, не является ни концептуальной спекуляцией (как утверждает Колхас), ни спекуляцией капиталистической (как утверждает Тафури). Беньямин утверждает, что это несвоевременная медитация. План этой сети – очерченное негативное пространство, которое следует оставить пустым. Его единственная цель – незастроенное пространство, неархитектурная форма. Оно определяет невидимость зданий. Оно озабочено несозданием пространства. Оно сопротивляется духу непрерывных изменений, а не способствует ему, бросает вызов неутолимой жажде нового, которую так хорошо иллюстрирует архитектура Нью-Йорка. (Забавный факт: во всем городе не наберется и тридцати зданий, построенных до Американской революции, и только три из них находятся на Манхэттене, в то время как в Бостоне и Филадельфии десятки колониальных построек сохранились до сих пор.)

Карта, составленная комиссией, была предназначена для того, чтобы разграничить власть спекулянтов, архитекторов и застройщиков, демонстрируя сеть артерий, которые землевладельцам нельзя захватывать или объявлять священной частной собственностью; она очерчивает узкие проходы, которые должны оставаться профанными в том смысле, что ими может воспользоваться любой. В то время как зданиям строго запрещено заступать на территорию улицы, одна из старейших хитростей архитектурной методички – отступ на уровне улицы (примером которого является Сигрем-билдинг авторства Мис ван дер Роэ), где пространство застроенной формы делает уступку пространству незастроенной формы. Это, однако, лишь последняя попытка со стороны здания вернуть часть утраченного достоинства, которое было скомпрометировано, когда строгая прямоугольная сетка уравняла каждое место в городе, каждый квартал, каждое строение, демократизировав пространство за счет устранения возможности появления центров или площадей в месте пересечения более двух улиц (кроме неизбежного пересечения Бродвея с пронумерованными авеню).

В Париже Большие бульвары предназначены для того, чтобы сфокусировать взгляд пешехода на определенных монументальных сооружениях, расположенных на обоих их концах. В Нью-Йорке, кроме нескольких исключений, таких как арка в Вашингтон-сквер-парке, отмечающая начало Пятой авеню, все сооружения должны стоять строго по сторонам, отдавая предпочтение пустоте между ними. Эта пустота – единственный монументальный компонент в черте города. Поистине величественный физический памятник в окрестностях Манхэттена застрял на необитаемом острове в заливе Верхний Нью-Йорк. Статую Свободы можно считать священной только потому, что она не соприкасается с нечестивой улицей. В этом контексте примечательно, что уже в единственном упоминании Нью-Йорка во всем проекте Пассажи Беньямин рассматривает «отсутствие памятников»[189] в городе как отличительный признак его современности.

Враг улицы – не здание, без которого не может быть улицы. Опасность возникает, когда несколько стандартных блоков проглатывают улицы, которые их разделяют, образуя единый внушительный суперквартал. Подчинив негабаритный участок единому генеральному плану, обычно сносят с лица земли старые здания и заменяют их единым набором новых сооружений, с пышной зеленью, извилистыми дорожками или обширными площадями между ними. В послевоенном городе многочисленным жилищным, коммерческим, – таким как Всемирный торговый центр, – и культурным проектам, – таким как Линкольн-центр, – было разрешено уничтожить существующую сеть и ликвидировать сотни улиц в пяти районах города. Убрать людей с улиц в те годы считалось высшим актом прогрессивной благотворительности.

Прямоугольная сеть, которую можно рассматривать как тоталитарную попытку навязать всему городу жесткий план, оказывается практическим способом привить Нью-Йорку «иммунитет к любому (дальнейшему) тоталитарному вмешательству», потому что, как указывает Колхас, сетка утверждает единый блок как «модуль реализации урбанистического ego»[190]. Суперблок – наглая попытка подорвать эту городскую систему проверок и противовесов. Однако есть некоторые исключения. Одним из лучших элементов в проекте Рокфеллеровского центра Худа является то, что он не только сохраняет нетронутыми две существующие улицы, которые проходят через него, но и прорезает дополнительные Т-образные дорожки посередине каждой, чтобы способствовать движению пешеходов и уменьшить подавляющий эффект единого унифицированного пространства. В то время как Рокфеллеровский центр органично вписывается в свое окружение, заурядные суперкварталы часто могут ощущаться как инопланетные тела, сброшенные на город из космоса.