Мао Цзэдун

В начале декабря Чан Кайши вступил в Наньчан. Две его дивизии перекрыли подходы к границе с Фуцзянью, а главные силы по широкой, приблизительно в двести пятьдесят километров, дуге начали обход Красной армии, затаившейся в Хуан-пи, почти в семнадцати километрах от противника.

Первая стычка вполне могла бы состояться перед Рождеством, за двое суток до тридцать седьмого дня рождения Мао. Третья армейская группировка под командованием Пэн Дэхуая рассчитывала из засады ударить по приближавшейся 50-й дивизии националистов. Однако разведывательный дозор, высланный ее командиром Тань Даоюанем, почувствовал неладное, и войска гоминьдановцев остановились. Через четыре дня план засады отменили.

Армия ушла к Лунгану, небольшому городку на юго-западе, куда накануне уже вступил другой авангард Чан Кайши — 18-я дивизия Чжан Хуэйцзаня. 30 декабря в десять часов утра началось сражение, которое заняло всего пять часов: Чжан, двое его бригадных командиров и девять тысяч солдат оказались в плену, бойцы Красной армии захватили более пяти тысяч винтовок и тридцать пулеметов. Узнав об этом, Тань Даоюань отдал приказ о спешном отступлении, но 3 января революционные силы настигли его под Дуншао и взяли в плен еще три тысячи гоминьдановцев. Красной армии достались великолепные трофеи: большое количество оружия и снаряжения, куда, к вящему удовольствию Мао, входила и радиостанция. Питание ей давали два ручных генератора, по тем временам это было последним достижением техники.

Чжан Хуэйцзаня приговорили к казни, после которой голову его прикрепили к широкой доске и пустили вниз по течению реки Гань — в назидание расположившемуся в Наньчане Чан Кайши.

У Мао есть все основания ликовать: практика триумфально подтвердила правильность его стратегии, к тому же в декабре он узнал о том, что 3-й пленум ЦК вновь ввел его кандидатом в члены Политбюро.

Но радость оказалась недолгой.

В середине января 1931 года член Постоянного Комитета Политбюро Сян Ин без всякого предупреждения прибыл в Сяобу, где находился штаб армии, с вестью о выборах нового Центрального Бюро партии во главе с Чжоу Эньласм. Ничего не подозревавший Мао еще двумя месяцами раньше был, оказывается, назначен одним из секретарей Центрального Бюро. Это внушало оптимизм. Но то, что Сян прибыл, чтобы сменить Мао на всех его армейских постах, вселяло тревогу.

В прошлом профсоюзный деятель, Сян Ин был на четыре года старше Мао. Членом Постоянного Комитета он стал на 6-м съезде партии, принявшем решение укрепить руководство рабочими кадрами. Задачу он имел очень простую: вернуть возникшую на территории армейской базы «красную зону» под непосредственный контроль ЦК КПК. Уже 15 января Сян распустил Фронтовой и Революционный комитеты, служившие надежной основой авторитета и полномочий Мао.

Перемена эта, впрочем, была довольно обманчива. Сян представлял интересы высших партийных сфер, но за Мао стояла вся армия. Стороны удовлетворились компромиссом: формально власть перешла в руки Сяна, на деле же рычагами двигал Мао.

Общее положение осложнялось развитием ситуации^ Шанхае, где личный советник Сталина по Китаю Павел Миф созвал новый, 4-й пленум ЦК, который должен был окончательно заклеймить позором непокорного Ли Лисаня. Резолюция пленума, тогда еще не известная ни Сян Ину, ни Мао, в самых резких выражениях осуждала допущенные Ли ошибки. Делегаты утвердили некоторые кадровые перемены, но Мао они не затронули, как не затронули и Сян Чжунфа, оставшегося Генеральным секретарем партии. Уцелел и Чжоу Эньлай, умевший мастерски лавировать между всеми соперничавшими группировками. Лишился всех постов Цюй Цюбо, да и Сян Ин, сохранив свое членство в Политбюро, выбыл из состава его Постоянного Комитета.

Наиболее интересным кадровым моментом стало избрание в члены Политбюро Ван Мина — приземистого, с тяжелой нижней челюстью молодого человека, не являвшегося до этого даже членом ЦК.

Двадцатишестилетний Ван Мин был одним из наиболее способных среди группы китайских студентов, окончивших в Москве Университет Сунь Ятсена (руководимый тогда ректором П. Мифом). По возвращении зимой 1931 года в Шанхай почти все выпускники получили назначения в различные отделы ЦК КПК. Известные как «28 большевиков», или «китайская фракция Сталина», или просто «возвращенцы», эти молодые люди на протяжении последующих четырех лет стали ударной силой руководства партии.