Мао Цзэдун

Однако о снисхождении к вероотступникам из Юнъяня не могло быть и речи. Когда в начале 1931 года Сян Ин прибыл в базовый лагерь «красной зоны», первой его задачей стало нейтрализовать «футяньских демонов». Укрепивший свой авторитет последними победами, Мао чувствовал, что пролитой крови уже достаточно. Арестованный в Хуанпи Ли Вэньлинь был освобожден с испытательным сроком, а Ли Шаоцзю отделался выговором за «превышение должностных полномочий». 16 января 1931 года новый состав Центрального Бюро, назвав инцидент в Футяни «антипартийным выступлением одиночек», объявил об исключении из партии Лю Ди и четырех других главарей мятежников. В решении отмечалось, что «до сих пор отсутствуют всякие доказательства принадлежности бунтовщиков к агентам Гоминьдана». На протяжении последующих шести недель Сян Ин попытался навести мосты, роняя осторожные намеки на то, что обманутые могут рассчитывать на объективную партийную оценку их действий.

Для Мао такой подход был равнозначен самоотречению, слова Сян Ина приводили его в ярость, ведь основной причиной событий в Футяни стала фракционная борьба. Однако в вопросе обоснованности кампании против гоминьдановской агентуры Сян Ин безоговорочно поддержал точку зрения Мао, как и большинство членов партии в целом. Аресты подозреваемых продолжались весь январь и февраль. Даже засевшие в Юнъянс, заверяя руководство в своей невиновности, признавали, что репрессии были необходимы:

«Мы не отрицаем: гоминьдановская агентура создала в Цзянси разветвленную организацию, щупальца которой протянулись и в советские районы. В борьбе с нею мы принимали самое активное участие… Товарищ Дуань Лянби был первым, кто открыто выступил против агентов Гоминьдана в Специальном комитете провинции Цзянси. Теперь его же обвиняют в предательстве…»

То, что бывшие руководители «комитета действия», пройдя через пытки, все же находили в себе силы ратовать за продолжение чистки, говорит многое о царивших в «красной зоне» умонастроениях. В марте 1931 года большинство лидеров мятежников сложили оружие и покорились воле партии, уверенные в том, что справедливость восторжествует.

К несчастью, их возвращение в лоно совпало с известием об участи Ли Лисаня. Новое шанхайское руководство заняло в отношении футяньских событий крайне жесткую позицию. Происшедшее рассматривалось теперь как «продолжение антикоминтсрновской, антипартийной линии Ли Лисаня», направленной на «развал Красной армии и уничтожение советских районов». В апреле Лю Ди предстал перед военным трибуналом. Комиссия под председательством Чжу Дэ приговорила его к смертной казни, и Лю Ди был обезглавлен. Тогда ему еще не исполнилось и двадцати пяти лет. Такое же суровое наказание постигло Ли Бофана и двух других военачальников.

Правильность выбранного курса подтвердило расширенное совещание Центрального Бюро партии, проходившее под бдительным оком делегатов 4-го пленума:

«Агенты Гоминьдана создали внутри КПК собственную маленькую партию и под флагом революции развернули оголтелую контрреволюционную деятельность. Закономерен вопрос: как такое стало возможным? Главные причины этого заключаются в следующем: крупные землевладельцы и зажиточное крестьянство обнаружили, что просочиться в ряды партии не составляет особого труда… С развитием революции эти элементы неизбежно пойдут дорогой предательства. Кроме того, партия следовала глубоко ошибочной политической линии Ли Лисаня. Третий момент: в прошлом мы не уделяли достаточно внимания очищению наших рядов от прокравшихся враждебных элементов. Разоблаченных агентов расстреливали на месте — вместо того чтобы получить от них ценную информацию о сообщниках… Вот почему здоровый организм партии оказался пораженным изнутри столь опасной болезнью…»

Возглавлявшийся Мао Фронтовой комитет был удостоен самой высокой похвалы за правильный, политически выверенный курс и четкую классовую позицию в вопросе о футяньском мятеже. На себя же Центральное Бюро наложило суровую епитимью за «примиренческую политику в отношении Ли Лисаня и глубоко ошибочный подход к оценке событий в Футяни, спровоцировавший в партийных организациях всех уровней обывательски благодушную реакцию на присутствие в их рядах агентов Гоминьдана».

Резолюция, в которой говорилось о том, что «линия Ли Лисаня и деятельность «АБ-туаней» являются двумя сторонами одной медали», давала в руки Мао и нового партийного центра огромные преимущества. Теперь у Мао имелись все основания заявлять, что цель чистки — вовсе не искоренение фракционных разногласий, но защита принципиальной линии партии. Вернувшаяся из России в Шанхай когорта сталинистов ставила основной своей задачей углубить процесс большевизации партии, для чего в первую очередь требовалось выявить сторонников Ли Лисаня и сломить скрытое сопротивление вольнодумцев. Другими словами, КПК предстояло стать послушным орудием проведения в жизнь принципов ленинизма. Сведенное лишь к проискам гоминьдановской агентуры все многообразие оппозиционных взглядов и течений значительно облегчало выполнение этой грандиозной миссии.