Мао Цзэдун

«Обвешанные гранатами и «маузерами», они перебирали руками раскачивающиеся над бушующими потоками воды цепи. «Красные» прикрывали своих бойцов длинными пулеметными очередями, но не молчал и противник: открыли огонь его снайперы. Сорвался и полетел в буруны первый герой, за ним второй, третий… Никогда еще Сычуань не видела подобных воителей — мужчин, для которых солдатское дело означало не чашку риса, но нечто совсем иное. Люди ли они — или небесное воинство?..

Но вот висевшему над рекой бойцу удалось выдернуть чеку, и он с поразительной меткостью швыряет гранату во врага. Офицер националистов приказывает уничтожить оставшиеся доски, на них выплескивают горящую нефть. Но слишком поздно… «Красные» уже добрались до настила и торопливо заменяют пылающие доски… Замыслы Чан Кайши оказались сорваны».

Реальность была намного прозаичнее созданного Эдгаром Сноу мифа. «Раскачивающиеся цепи» никто руками не перебирал: бойцы ползли по ним вперед, а вторая группа спешно укладывала в настил новые доски и даже толстые сучья.

Невероятно, но мост все же оказался взят. История не повторяется: там, где тайпинов ждал полный разгром, коммунисты добились победы. В начале июня Красная армия целиком перебралась на восточный берег, запереть ее в теснине гор Чан Кайши так и не удалось.

Совещание командиров обсудило план дальнейших действий.

Лудин расположен в восточных отрогах Гималаев, в тени, отбрасываемой вершиной семитысячника Гунга, высящегося в пятидесяти километрах южнее. Наиболее удобный путь — по равнинам на восток — был отвергнут из-за того, что проходил в непосредственной близости от сосредоточения основных сил противника. Запасной маршрут пролегал вдоль русла реки Даду — на северо-запад, туда, где сходятся границы провинций Цинхай и Ганьсу. Он был нежелателен, поскольку армии предстояло пересечь местности, заселенные тибетцами, которые не испытывали к китайским солдатам никакой симпатии.

Мао выбрал третий путь, на северо-восток: через лежащие на высоте четырех тысяч метров горные перевалы Цзяцзиньшани.

Возобновление похода было не совсем удачным. Летчик с гоминьдановского аэроплана рассмотрел гигантскую змею колонны, в которой двигался Мао вместе с другими членами Политбюро, и, спикировав, сбросил на нес бомбы. Из руководства никто не пострадал, осколком убило только телохранителя Мао. Но трудности лишь начинались. Отто Браун вспоминал:

«Крутыми, осыпающимися тропами мы шли по горному хребту, отделявшему Тибетское нагорье от собственно Китая. Предстояло пересечь множество бурных от таявшего снега рек, преодолеть обманчивые болотные топи и густые первобытные леса. Несмотря на начало лета, температура в полдень не часто поднималась выше одиннадцати градусов, а по ночам бывали заморозки. Редкое население состояло в основном из тибетских национальных меньшинств, носивших в Китае традиционную кличку «маньцзы», то есть «варвары». Правили ими ламы. Местные жители постоянно лежали в засадах, подстерегая небольшие группы наших бойцов или отставших одиночек. Весь наш путь был фактически устлан их жертвами… Армия чудовищно обовшивела, сотни гибли от кровавой дизентерии, отмечались случаи тифа».

Переход по заснеженным вершинам представлял для рядовых бойцов наиболее мучительную часть похода. Ноги их были обуты лишь в соломенные сандалии, а одежда состояла из протертых до дыр легких курток. Мао вспоминал, как гибли вьючные животные: они ложились на землю и отказывались подниматься. Шедший рядом с ним Дун Биу, секретарь парткома провинции Хубэй, писал, как то же происходило и с людьми:

«Мы погрузились в клубы густого тумана, дул сильный ветер, а в довершение ко всему где-то посреди склона начался дождь. Но бойцы продолжали подниматься. Внезапно пошел сильный град, и воздух стал настолько разреженным, что невозможно было сделать и вдоха. Разговоры моментально смолкли; от невыносимого холода синели губы и руки… Те, кто присаживался на корточки, чтобы отдохнуть или облегчиться, замерзали намертво. Обессилевшие политработники пытались ободрить людей прикосновением или хотя бы жестом. Примерно в полночь мы начали подниматься на новый склон. Дождь сменился снегом, свирепый ветер раскаленным обручем стискивал грудь. На этом склоне упали мертвыми многие сотни. Весь путь мы склонялись помочь упавшему, только чтобы обнаружить: никакая помощь здесь уже не нужна».

На самых трудных участках испытания выпадали даже на долю больных и раненых, которых несли на носилках: их приходилось перекладывать на спины. Та же участь ждала и Хэ Цзычжэнь. Через два месяца после рождения девочки она пошла в медицинский батальон и помогала ухаживать за ранеными. Во время налета гоминьдановских бомбардировщиков Хэ прикрыла собой лежавшего на носилках командира. В общей сложности она получила четырнадцать ран, после чего Мао сообщили, что Цзычжэнь не выживет. И все же ей удалось это. Несколько осколков, в том числе один, попавший в голову, извлечь не удалось, и более месяца Хэ находилась между жизнью и смертью, лишь ненадолго приходя в сознание.