Мао Цзэдун

Когда стало ясно, что крупным и средним сталеплавильным заводам выполнить намеченное партией не удастся, персонально отвечавший за это направление Чжоу Эньлай провозгласил о начале массовой кампании «дворовых домен». Они напоминали собой крошечные печки, в которых сельские кузнецы плавили металл для изготовления необходимого инвентаря.

Кампания принесла быстрый и впечатляющий результат. Всю китайскую деревню окутал дым труб. Настоящим энтузиастом нового почина стал работавший на пекинском радио Сидней Риттенберг. «Каждый холм, каждое поле, — писал он, — сверкает огнями домашних домен. Сталь производится теперь там, где прежде не выплавлялось и чайной ложки металла». Альфред Бельом, еще один американец, отдавший себя делу построения коммунизма в Китае, смотрел на происходившее другими глазами. Когда его бумажная фабрика в Шаньдуне получила приказ приступить к строительству домен, «члены уличных партийных комитетов пошли по домам, собирая кастрюли и сковороды, снимая железные ограды и срывая с дверей замки. л В печи оказались даже обогревавшие фабричный цех радиаторы». Посетивший Юньнань англичанин описывал, как в одной из деревень, где были построены четыре примитивные домны, он наблюдал сцену исступленной трудовой активности населения: «Люди тащили корзины с рудой, швыряли в топки уголь, погоняли тащивших груженые повозки буйволов, лили добела раскаленный металл в изложницы, по шатким лестницам взбирались посмотреть в печь, группами по десять — двенадцать человек откатывали в сторону горячие сутунки». Председатель местной коммуны объяснил, что выплавке стали жители обучились, прочитав газетную статью.

Подобное происходило по всему Китаю. Пекинские фабрики, университеты, правительственные конторы — даже Союз писателей! — создавали крошечные литейные мастерские. Одна из городских газет писала:

«Отвечая на призыв правительства, мы тоже начали во дворе редакции выплавку стали… Кто-то нес из дома кастрюли и чайники, другие тащили кирпич и известняк, третьи занимались кладкой. Всего за несколько часов была построена отражательная пудлинговая печь… Единственным из нас специалистом был молодой человек, который своими глазами видел, как такие же домны строили в других организациях».

В сентябре 1958 года четырнадцать процентов выплавки стали в Китае приходилось на небольшие кустарные мастерские. В ноябре эта цифра возросла до сорока девяти процентов. К моменту наивысшего подъема кампании в ней принимали участие девяносто миллионов человек — почти четверть работоспособного населения страны.

Столь высокий показатель занятости в «промышленности» привел к резкой нехватке рабочих рук на селе. Осенью под вопросом оказался сбор урожая. Уже в октябре повсюду закрывались школы, в поля ехали отряды учеников, студентов, продавцов магазинов. Ударные бригады трудились ночи напролет.

Руководство страны, и в первую очередь Мао, было уверено в том, что закрома родины пополнятся небывалым урожаем. Кучный посев и глубокая вспашка дали на опытных участках феноменальный результат. Некий ударник сельскохозяйственного труда поведал Дэн Сяопину о своем урожае в четыреста тонн с гектара. Даже «обычные» высокопроизводительные поля рапортовали о семидесяти тоннах, на «простых» собирали от двадцати до пятидесяти — и это в стране, где даже в лучшие годы средняя урожайность поднималась не выше двух тонн с гектара. Политбюро заявляло о росте на «сто процентов, сотни процентов», на «тысячу процентов и более». К началу зимы отдельные рапорта зазвучали столь победоносно, что в них усомнился даже Мао. Однако в целом он все еще пребывал в убеждении: «зеленая революция» привела к невиданному взлету сельского хозяйства.

Помехой на пути интенсификации была высокая потребность в рабочих руках. Эта проблема подтолкнула Мао к отказу от программы контроля над рождаемостью. Такое решение привело, пожалуй, к наиболее драматическим последствиям политики «большого скачка».

Между тем руководство страны, отбросив на время все сомнения в сторону, готовилось вступить в светлое будущее.