Маоизм или марксизм?

О мелкобуржуазности руководителей КПК свидетельствует и их метание из крайности в крайность. Известно, например, что нынешние руководители КПК начали свою деятельность с идеи союза широких классовых сил как в революции, так и в период строительства социализма; их опыт приобщения национальной буржуазии к созиданию нового общества и по сей день представляет интерес для коммунистических партий развивающихся стран. Теперь маоисты не только отказались от тактики широких классовых союзов, но и переносят методы ожесточенной борьбы и подавления на взаимоотношения внутри трудящихся и даже внутри самой коммунистической партии.

Другой пример. В решении ЦК КПК от 29 августа 1958 года говорилось: «По-видимому, осуществление коммунизма в нашей стране уже не является чем-то далеким. Мы должны активно использовать форму народной коммуны и через нее найти конкретный путь перехода к коммунизму». В декабре 1958 года пленум ЦК КПК выдвинул лозунг: «Мы не должны топтаться на этапе социализма!» А через несколько лет после провала «скачка» они же заявили, что строительство социализма — это длительное дело, рассчитанное на 100 лет или даже больше. Начав с лозунга «Пусть расцветают все цветы», они кончили избиением интеллигенции, а затем и зажимом любого инакомыслия в самой коммунистической партии.

Подобные же метания мы видим и во внешней политике: от крикливых призывов к решительной борьбе против империализма во главе с Соединенными Штатами до приниженности и страха перед лицом любых практических шагов, которые могут привести к обострению отношений с США, будь то в деле освобождения Тайваня или в поддержке героической борьбы вьетнамского народа.

Маоизму свойственна мелкобуржуазная ограниченность, что особенно сказывается в его отношении к сложным проблемам современности. Мы видим, например, полную неспособность китайских руководителей понять последствия научно-технической революции, изменения в военно-техническом характере войны, связанные с созданием термоядерного оружия, новую тактику рабочих и коммунистических партий и многое, многое другое. Что касается образа жизни в самом Китае, то здесь насаждаются такие нравы, обычаи, привычки, которые могут поставить в тупик любого здравомыслящего человека. Возьмите, например, эту практику «перевоспитания» лиц умственного труда в деревне, основанную на убеждении в том, будто, поработав мотыгой, интеллектуал «исправит свою идеологию». А эти чудовищные издевательства над людьми, от которых требуют публичного покаяния в «неправильных» поступках и мыслях. А чего стоит коллективное чтение цитат Мао, наподобие псалмов в сектантских молитвенных домах, и т. д.

Непонимание исторической роли пролетариата, апелляция к мелкобуржуазной анархической толпе, что так неприкрыто обнаружилось в период «культурной революции», попытка опереться на нее для террористической борьбы против партии, против самых передовых сил в рабочем классе, крестьянстве, интеллигенции,— нужно ли более наглядное доказательство немарксистской сущности маоизма?

Диктатура пролетариата или режим личной власти?

Поневоле возникает вопрос: как могут происходить явления, подобные «культурной революции», в стране, которая считается социалистической? Мы говорим: это политика Мао Цзэ-дуна и его окружения. Это верно. Но как же все-таки оказалось возможным в стране, вступившей на путь социализма, осуществление политики, противоречащей принципам социализма и подлинным национальным интересам? Не ответив на это, нельзя понять трагедии, переживаемой ныне Китаем.

Оставим в стороне вопрос о том, что произошло с вождем КПК, который возглавлял партию и народ в период революции, в период борьбы за социализм и который, несомненно, внес немалый личный вклад в успех этого дела. Эволюция психологии человека, наделенного огромной властью,— тема, интересующая скорее писателя или врача. Политика куда больше занимает другое — почему происходит так, что партия, народ, страна вынуждены расплачиваться за явно губительную линию руководителей, почему они не в состоянии сказать «нет» этой линии? А что, если, например, группа руководителей попытается завтра навязать стране войну — кто тогда сможет предотвратить сползание в пропасть?

Размышления над этим вопросом заставляют нас обратиться к изучению теории и практики маоизма в сфере политической власти. Как раз здесь особенно очевиден отход Мао Цзэ-дуна от марксизма-ленинизма.

Известно, что Мао Цзэ-дун и другие руководители КПК дают различные определения характеру власти в Китае. У них можно найти по меньшей мере три ответа на вопрос, кто, какие социальные силы осуществляют диктатуру в Китае. Они говорят либо о диктатуре народа, либо о диктатуре союза различных социальных сил — рабочего класса, крестьянства и даже национальной буржуазии, либо о диктатуре пролетариата.