Маоизм или марксизм?

Только в XIX веке началась борьба прогрессивных сил Китая против традиционной замкнутости и национализма, за использование достижений европейской цивилизации и западной теоретической мысли. Однако поначалу это ограничивалось только сферой научных и технических достижений. Молчаливо предполагалось, что в сфере идеологии, морали, культуры Китаю нечему учиться, поскольку он сам представляет собой образец для других. Бытовало представление о том, что «Китай — это море, которое делает солеными все реки, впадающие в него».

Первый прорыв в подобных представлениях, в сущности, был сделан лишь после Великой Октябрьской социалистической революции. Революционные силы Китая, и прежде всего коммунисты, впервые за всю историю этой страны стали рассматривать иностранный опыт, в данном случае опыт Советской России, как образец для себя. Но в то же время с самого начала внутри руководства Компартии Китая существовали и сохранялись сильные течения, находившиеся под влиянием прежних представлений о Китае как центре мира.

Надо сказать, что национальные чувства в целом в китайском народе и среди китайских коммунистов усилились в период антияпонской войны. Она привела к росту национального самосознания, но в то же время, как нередко бывает, и к развитию национализма.

Огромную ответственность за непомерное развитие националистических настроений в Китае в последние десятилетия, несомненно, несет капиталистический Запад. Несмотря на настойчивые усилия Советского Союза и других социалистических стран, буржуазные государства стремятся оставить Китай в стороне от мировой политики. Китайская Народная Республика до сих пор не допущена в Организацию Объединенных Наций, и с ней поддерживает отношения весьма ограниченное число капиталистических государств. Китай редко приглашают на важные международные совещания. Ряд западных держав всячески препятствует тому, чтобы КНР заняла подобающее ей место в современных международных отношениях.

И все же можно определенно утверждать, что главную роль в широком распространении национализма в партии и стране в последние годы сыграли не столько эти исторические причины, сколько насаждение идеологии маоизма, личные претензии Мао па особую роль в мировом освободительном движении. Подобно тому как китайские императоры рассматривали себя в качестве единственных непогрешимых «учителей» своего и других народов, единственных «толкователей» древних вероучений, Мао Цзэ-дун стал насаждать представление о себе как о единств венном «ортодоксальном» и «главном» идеологе коммунизма, призванном руководить революциями всех народов.

Руководители КПК начали с претензий на руководство национально-освободительным движением. Теории о том, что районы Азии, Африки, Латинской Америки являются «главной зоной бурь мировой революции», должны были расчистить дорогу теориям о «перемещении центра» революционного движения в Пекин. Борясь за гегемонию в национально-освободительной борьбе, Мао и его сторонники не гнушались никакими средствами, даже откровенно расистскими. Например, Чжоу Энь-лай и Чэнь И говорили деятелю либерально-демократической партии Японии Маце-муре о том, что «Восток остается все-таки Востоком, что азиаты должны изменить мировую историю».

14 марта 1967 года кенийская газета «Ист Афри-кэн стандард» опубликовала краткое содержание брошюры «Новые дипломаты принесут в Африку великую китайскую пролетарскую культурную революцию», которая, по словам газеты, опубликована агентством Сииьхуа в Гонконге. Брошюра составлена из выступлений первого заместителя руководителя группы по делам «культурной революции» при ЦК КПК жены Мао Цзэ-дуна Цзян Цин и премьера Государственного совета КНР Чжоу Энь-лая на совещании китайских дипломатов, работающих в Африке.

1967 год, говорится в выступлении Цзян Цин, будет годом, когда «революционные народы, особенно в Африке и Азии, одержат великие победы». Председатель Мао, продолжала Цзян Цин, заявил о необходимости создания широкого единого фронта этих народов с целью нанести поражение реакционному правлению империализма и колониализма. Китайские дипломаты, заявила Цзян Цин, должны делать все, что в их силах, для оказания помощи африканским организациям в достижении этой цели «под славным знаменем революционных принципов Мао Цзэ-дуна».

Но дело отнюдь не ограничилось претензиями на подчинение национально-освободительного движения интересам Пекина. Мао и его приближенные все больше претендуют на особую роль в мировом коммунистическом и рабочем движении. «Обобщение исторических задач, поставленных формациями нынешней эпохи перед пролетариатом и руководимым им революционным народом, легло на плечи Мао Цзэ-дуна»,— писал журнал «Лиши яньцзю» еще в 1960 году. А теперь Мао Цзэ-дун предстает уже в виде «единственного», «непогрешимого», «величайшего» теоретика всех революционных движений современности. Вся китайская печать на все лады трубит об этом.