Марево

Инна безсознательно поднялась съ мста, выпрямилась во весь ростъ, и протянувъ руку на барьеръ ложи, дрожала отъ лихорадочнаго напряженія нервъ. Когда толпа, благословенная на рзню, очистила сцену, она обернула къ Бронскому блдное безъ кровинки лицо, и въ изнеможеніи опустилась на стулъ.

— Я смялась, когда вы въ Рим запасались индульгенціями для нашихъ; только теперь понимаю, что можетъ сдлать религіозный фанатизмъ, проговорила она, глядя на него.

— Вольно жь вамъ было ни разу не сходить въ костелъ… Слушайте, слушайте!

На сцен шелъ дуэтъ Рауля и Валентины. Примадонна, артистка одной изъ русскихъ столицъ, пвшая въ Вн проздомъ, казалось, была рождена для этой роли. Не поражая блестящею вокализаціей первоклассной знаменитости, она дйствовала на публику всмъ ансамблемъ художественной натуры, — и сильнымъ голосомъ, и драматизмомъ игры, и симпатичностью мимики, и необыкновенно пластичною граціей движеній. Въ грозной поз загородила она дверь Раулю, спшившему на помощь къ гугенотамъ, со слезами въ голос умоляла его не подвергаться опасности; эти звуки плакали, тонули въ скорби, жгучею болью ныли въ груди дилеттантовъ, истощили всю силу мольбы, и вдругъ, въ ропот басовой суматохи оркестра, отчаяннымъ порывомъ прозвучало признаніе въ любви…. Бронскій не выдержалъ.

— Смотрите, шепталъ онъ, наклонясь къ Инн:- ни милости двора, ни сила вры, ни страхъ смерти не устояли противъ одного слова любви… Онъ все забылъ, онъ у ногъ ея…

Инна не обращала на него вниманія.

Раздались дальніе удары набата, отчаянная арія Рауля у окна при вид окровавленныхъ труповъ, безумный крикъ и обморокъ Валентины, минута борьбы гугенота съ самимъ собой, прыжокъ съ балкона, два, три выстрла и громъ аплодисментовъ при падающемъ занавс….

— Это музыка! вскрикнула Инна, обращаясь къ Бронскому:- это я понимаю….

— Благо тому, кого еще тшатъ иллюзіи, проворчалъ онъ, взявъ шлляпу.

— Вы думаете нтъ такихъ женщинъ? перебила она.

— Есть, да надо быть чортомъ, чтобы добиться отъ нихъ хоть тни чувства, отвтилъ графъ, и вышелъ, хлопнувъ дверью. Инна улыбнулась этой выходк и стала водить биноклемъ по партеру, какъ вдругъ постучали въ дверь ея ложи.

— Willkommen, сказала она, оборачиваясь.

Вошелъ молодой человкъ съ тревожнымъ выраженіемъ лица.

— А графа нтъ? проговорилъ онъ по-польски, озираясь.

— Онъ къ вамъ похалъ…. Что случилось? отвчала Инна по-французски.

— Вы не пугайтесь, отвтилъ тотъ шепотомъ:- вы что-нибудь неосторожное сказали, за вами слдятъ…. Я долженъ посидть у васъ немного, чтобы не возбудить подозрнія….

— Что же длать? перебила Инна.

— Вы не дожидайтесь конца спектакля, идите смлй и скоре къ подъзду, тамъ помогутъ….

Онъ показалъ ей sortie-du-bal.

— Со мной есть стилетъ, сказала она.

— Дайте его мн. Если васъ съ нимъ арестуютъ, — бда! Смотрите жь, не робть….

— Я такъ наэлектризована сегодня, что, право, почти не врится…. Неужели же? Идите, пора! ршилась она.

Спустя немного посл его ухода, Инна вышла изъ ложи, и собравшись съ духомъ, стала спускаться съ лстницы; сердце у ней сильно забилось когда она замтила двухъ полицейскихъ, слдовавшихъ за ней въ нкоторомъ разстояніи.

Полицейскіе дали ей выйдти на перистиль. Какъ только она сошла съ послдней ступеньки, одинъ изъ нихъ положилъ ей руку на плечо, но тотчасъ вскрикнулъ и упалъ навзничь отъ сильнаго удара въ лицо. Другой потерявшись, бросился его поднимать, а между тмъ Инна пропала въ толп. Произошла суматоха. Полицейскіе, оправясь, погнались за бжавшими т звали ихъ, показывая руками вдоль по улиц….

— Смле, говорили молодые люди, обступая Инну и сажая ее въ карету. Двое помстились съ ней, третій на козлы. Лошади понеслись въ галопъ. Оконный фонарь слабо освщалъ выразительныя лица.

V.Д о ма

Тни теплаго, майскаго вечера пропадали въ сумрак, облегавшемъ помстья Бронскихъ; только готическія окна стараго замка, глядя съ высокаго берега рчонки, отливали послднимъ золотомъ заката. Дорожный дормезъ, прогремвъ на деревянномъ мосту, потянулся въ гору по извилинамъ дороги, обсаженной тополями. Ямщикъ весело посвистывалъ на истомленныхъ лошадей; Леонъ, привставъ на козлахъ, указывалъ ему подъздъ, гд ужь толпилась дворня, со дня на день ждавшая молодаго пана. Самъ старикъ Бронскій сидлъ на крыльц, въ длинномъ кресл на колесахъ и еще издали кивалъ головой, высунувшемуся изъ кареты сыну. Владиславъ проворно соскочилъ съ подножки, подбжалъ и нсколько времени молча обнимался съ обрадованнымъ отцомъ; потомъ перешелъ въ объятія своего бывшаго дядьки, Слубня, сдаго. коренастаго человчка, управлявшаго теперь всею вотчиной. Тотъ слезливо моргалъ красными вками и ловилъ руку своего выкормка. Дворня въ свою очередь окружила вернувшагося странника…

Потрепавъ по плечу подошедшаго Леона, старый графъ вопросительно взглянулъ на кудряваго мальчика въ чамарк и лаковыхъ ботфортахъ. Забытый въ общей суматох, онъ вылзъ изъ кареты и остановился въ нершительности на первой ступеньк крыльца, съ дорожнымъ мшкомъ въ рук…

— Это мой новый камеръ-юнкеръ, сказалъ Владиславъ, подводя его къ отцу:- изъ Италіи.