Маргиналы в советском социуме. 1930-е — середина 1950-х годов

По собственной инициативе обучением детей занимались профессиональные учителя, воспитатели и просто молодые женщины многих спецпоселков. В частности, об этом писали авторы воспоминаний, проживавшие в Калманке и Тальменке Алтайского края. Идея создания школ и детских садов возникла как инициатива «снизу». Причем воспитатели столкнулись с огромными организационными трудностями: полностью отсутствовали учебники и программы, а писать приходилось на обрывках бумаги. Если до наступления холодов занятия проводились регулярно, то приход зимы вызвал дополнительные проблемы: из-за тесноты в бараках и землянках оставалось мало места для учеников. Ситуация несколько улучшилась после подписания И. В. Сталиным и В. Сикорским 24 декабря 1941 г. договора о создании на территории СССР 20 делегатур, представлявших правительство Польши. Тогда только на территории Алтайского края начали официально работать 16 воспитательных учреждений, где дети до 14 лет учились и обедали или получали дополнительное питание, хотя для приблизительно 5 тыс. детей этого было явно недостаточно. Представительства польского посольства выделяли финансовые средства на содержание школ и оплату труда учителей. Помимо чисто педагогического, огромную роль играл и психологический фактор. Так, во многих поселках проводились вечера и встречи с представителями власти, где дети пели и читали стихи. Воспитательная деятельность спецпереселенцев была одобрена журналом «Польша» («Polska»), издававшимся польским посольством в Куйбышеве. Там даже стали публиковаться учебные материалы для чтения, а также вспомогательные — для изучения польского языка и истории. В журнале печатались стихи польских поэтов, фрагменты литературной прозы, «Букварь» М. Фальского и т. п.[905]

После выхода армии В. Андерса на Ближний Восток в результате изменений во внешнеполитическом курсе Советского Союза польские образовательные учреждения были переданы в подчинение местным советским органам власти. С этим периодом связана деятельность Союза польских патриотов (СПП). 30 июля 1943 г. был создан Комитет по делам польских детей в СССР, который совместно с СПП вел просветительскую деятельность, финансировал и контролировал работу школ. Вначале этот комитет не пользовался широкой поддержкой, как и сам СПП, но постепенно отношение к нему менялось[906].

Между депортированными представителями различных национальностей нередко возникали столкновения. Спецпереселенцы не могли идентифицировать себя как единое, целостное сообщество. В соответствии с социально-психологическими закономерностями, при регуляции межличностных и межгрупповых отношений в кризисных ситуациях доминантным становится именно этнический фактор[907]. Таким образом, можно увидеть, как высланные в составе одного «контингента» люди в местах расселения разделяются по этническому признаку на подгруппы, объединяясь в то же время с представителями других категорий депортированных. В некоторых случаях экстремальные условия усиливали давние противоречия между этносами, в частности польско-украинские, польско-литовские, литовско-эстонские и т. п. конфликты. Большинство ссыльных поляков сохранили в памяти образ подразделения польских общин на небольшие локальные группы, которые, в свою очередь, распадались на более мелкие объединения поляков, украинцев, евреев. Следовательно, можно говорить о сближении репрессированных лишь по причине общности положения.

Национальная разнородность депортированных бывших польских граждан и вызванный этим различный характер проявления солидарности подтверждаются рядом доступных документов[908] (подробнее о национальном составе «осадников» и «беженцев» см. раздел 1 данной главы). В отношениях этнических групп спецпереселенцев с властными структурами, особенно с представителями местной администрации, важную роль играло нежелание последних уделять необходимое внимание проблемам депортированных, поскольку местное «правовое» население находилось в достаточно бедственном положении. В итоге отношение власти к тому или иному «контингенту» складывалось прямо пропорционально способности конкретного «контингента» к труду при минимуме затрат на его устройство.

Депортированным народам на спецпоселении официально не запрещалось говорить на родном языке. Однако местное население, и в особенности чиновники, недоброжелательно и с подозрением относились к тем, кто говорил не на русском языке. Если поляки, латыши, литовцы и эстонцы, как правило, игнорировали это и в основном разговаривали на своих языках, а многие калмыки вплоть до 1945 г. и позже совершенно не знали русского, то немцы часто могли позволить себе говорить на родном языке только дома, не решаясь на это при посторонних. Известны случаи, когда немцы подвергались наказаниям за разговор на своем языке. Вследствие этого многие из них стремились скрыть свою национальность, сменить фамилию, записать своих детей русскими.