Мария Каллас. Дневники. Письма

Мария Менегини Каллас.

Уолтеру и Тиди Каммингс – по-английски

Милан, 31 декабря 1958

Дорогие Уолтер и Тиди!

Всего пару строк – только чтобы сказать, какая из меня ужасная, незаслуживающая прощения и чрезвычайно дурная корреспондентка. Хотя вы прекрасно понимали, что у меня дел по горло – уже сделанных и которые еще только мне предстоят. Но могла бы и вправду высвободить пару минут, хотя бы сказать «привет». Но при всем при этом вот она я, и притом одна, Баттисте пришлось уехать из-за налогов и т. д. в Верону.

У меня все хорошо, и невозможно быть еще счастливее! Надеюсь, это еще немного продлится, поскольку я, бесспорно, заслуживаю немного покоя!

Полагаю, у вас обоих и у семьи все хорошо, и, вероятно, увижусь с вами в Нью-Йорке, рассчитываю на январь месяц. Как только приеду, немедленно поговорю с вами по телефону. Из Милана я отбываю, если Бог даст, 8-го и прибываю в Нью-Йорк утром 9-го. Посмотрю, есть ли 9-го вечером поезд или самолет на Сент-Луис. Ведь концерт рано утром, а я не хочу рисковать, вдруг опоздаю. Хватит уже с меня скандалов!

Вот на сегодня и все – итак, я заканчиваю это письмо самыми лучшими пожеланиями вам в счастливом Новом году и доброго здоровья.

С любовью,

Мария.

1959

Ирвингу Колодину[201] – по-английски

Нью-Йорк, 25 января 1959 года

Дорогой мистер Колодин!

Много раз я звонила вам, но всегда безрезультатно. Герберт Вайншток даже сообщил мне номер телефона, по которому вас якобы всегда можно застать в послеобеденные часы, но и это не увенчалось успехом. Время не позволяет мне слишком долго настаивать: полагаю, что мои сообщения просто не были вам переданы.

Конечно, все это было во время моего прошлого пребывания в Америке, или, точнее, последнего перед нынешним. В любом случае мне хочется поблагодарить вас за публикацию статей Челли[202]. Вы всегда вели себя по-дружески, и я очень ценю это.

Я постараюсь отблагодарить вас за то уважение, какое вы проявляете к моим артистическим дарованиям, единственным способом, каким, думаю, должна и могу, – то есть лучшим исполнением, на которое я способна, чтобы вы могли мною гордиться.

Пожалуйста, позвоните мне, если сможете. Мне очень приятно было бы повидаться с вами до моего отъезда, но боюсь, что уже слишком поздно – в четверг я уезжаю в Вашингтон, а в пятницу – в Милан.

Душевно и дружески,

Мария Менегини Каллас.

PS. Надеюсь, мое письмо не слишком бессвязно – ибо меня прерывали раз десять, не меньше, пока я его писала. Мария.

Лоле Белер[203] – по-английски

1 февраля 1959

Дорогая Лола Белер!

Я так признательна вам за ваше столь прекрасное письмо и комплименты.

Я и в самом деле стараюсь, как только могу, чтобы отдавать публике лучшую часть себя, все время, насколько возможно, даже если опасаюсь, что это не всегда поймут и оценят.

Как бы там ни было, я буду продолжать стараться стать еще лучше. Я тронута тем, что вы называете меня совершенством.

С самыми лучшими приветствиями и благодарностями,

Искренне,

Мария Менегини Каллас.

Герберту Вайнштоку и Бену Мейзельману – по-английски

Милан, 15 февраля 1959 года

Прекрасные и дорогие Бен и Герберт!

Вы представить себе не можете, как по сердцу пришлись мне эти две недели, проведенные дома, – я отдохнула, сделала покупки и попробовала навести в доме порядок – сделала все, кроме одного: не могла даже помыслить о пении или о чем-то на эту тему. Почти каждый вечер я сидела в своем рабочем кабинете и упивалась всем этим счастьем, сотворенным свободой и отсутствием обязательств.

Спасибо вам обоим за все письма и главное – за вашу столь драгоценную дружбу. О Венеции не беспокойтесь. Там все отменилось. Они слишком запоздали с поисками подходящей «Джоанны Сеймур»[204], и в итоге я сказала «нет», ибо нельзя быть ниже Ла Скала, иначе весь престиж потеряем.

В воскресенье мы на пару дней поедем в Лондон посмотреть и послушать «Лючию» в новом спектакле Ковент-Гардена – постановщик Дзеффирелли – дирижер Серафин – тенор Жибен или как там его – и сопрано Джоан Сазерленд. Думаю, она споет хорошо. Она училась, копируя мою манеру исполнения. Вообразите, и дебютировала шесть лет назад со мной – она была Клотильдой в «Норме» в первой версии Ковент-Гардена.

Еще повод поехать – они хотят, чтобы я, если мне понравится постановка, в июне исполнила бы эту партию, и, между нами, сопрано не лучше меня. То есть этим хочу сказать, что она очень способная, и я ее так люблю.

На сегодня мои планы ограничиваются Парижем и Лондоном, а записи – «Лючией» и на 33 оборота – «вариациями и образами Каллас», как они хотят это назвать. И на сей момент все.

Я знала, что «Макбет» выйдет не очень удачным. Эбер вроде неплох, но он слишком стар и играет по-старому. Сопрано я не знаю, зато хорошо знаю Уоррена и по-прежнему думаю, что ноги у него слишком тощие для такого массивного тела, – если угодно знать мое мнение. Тут нужно много работать, чтобы вернуть к жизни Макбета.

Баттиста и я обнимаем вас оба.

Всегда ваша

Мария.