Мария Каллас. Дневники. Письма

Уолтеру и Тиди Каммингс – по-английски

Милан, 9 апреля 1959 года

Дорогие и прекрасные друзья мои!

Только что получила от вас письмо с вашей программой. А как же мы? У вас в расписании даже денька нет, чтобы приехать нас навестить! А ведь я надеялась, что вы сможете увидеть наш сельский дом! И вот вы снова уезжаете, не услышав моей «Медеи» в Лондоне. Это как раз только что решилось. Даты, если Господу будет угодно, 18-22-24-27-30 июня. Постановка та же, что и в Далласе.

Возможно, я приеду на Искью в одно время с вами, в числах 20-25 мая, на десять дней. Надо будет повидаться там. Я так ужасно огорчена.

Предполагаю, что статья для «Лайф»[205] выйдет числа 20 этого месяца, и их адвокаты утверждают, что это произведет взрывной эффект. Возможно, буду судиться с Ла Скала, ибо истина – это именно то, чего Ла Скала никогда не могла снести. Порочить артиста они могут, а вот артист в ответ не может предъявить им ничего! А уж тем паче правду. Но я сказала: «Идите и публикуйте». И теперь надеюсь, что все получится как нельзя лучше!

Шлю самые дружеские пожелания и надеюсь вскоре увидеться. Как там дети и Тиди? И вообще все?! У меня все хорошо, отдыхала в это лето как никогда великолепно и свободна как птица. Только концерт в Барселоне 5 мая, а 3 или 4 в Германии. И все.

Обоим вам самая искренняя дружба моя, и пишите еще. Не сердитесь на меня за то, что я совсем не умею писать письма.

С любовью,

Мария.

СТАТЬЯ ДЛЯ «ЛАЙФ»

По-английски

Мария Менегини Каллас, март 1959 года

1. За последние годы обо мне было написано столько всякого, и столько людей выбрали меня мишенью для своего презрения, иронии и непрерывных оскорблений по самым разным поводам, из-за их тайной зависти или постыдной злобы, или по причине какого-то иного чувства, которое уж не знаю как назвать. Вот почему я наконец решила – только для тех, кто давно любит и уважает меня как артистку, и кто высоко ценит и понимает ту личность и человека, каким я являюсь, и по просьбе журнала – прояснить и кратко резюмировать свою деятельность и пролить свет истины на эти, с позволения сказать, скандалы.

Недавно мне задали очень точный вопрос: «Вспоминая все напечатанное в газетах и журналах, слыша всевозможные пересуды, беседуя с самыми разными людьми и выслушивая самые непохожие мнения о вас и вашей жизни – полностью противоречащие друг другу и несовместимые с искусством, пониманием ценности артиста, умеющего очаровывать публику, заставить ее пойти в театр, и вызывающие ожесточенные споры, – интересно, что думаете об этом лично вы и каковы ваши чувства, впечатления, умозаключения? Как такое может происходить и какова особенная причина для того, чтобы такое случалось вообще?»

Ни об одном артисте никогда еще не говорили так много, как обо мне, никогда не приглядывались так пристально, углубленно, осуждая и обсуждая в прессе даже самые личные и деликатные моменты жизни, – что, сказать по правде, не имеет ничего общего с искусством, музыкой, оперой и театром. Никогда еще не бывало столь безумного расточительства чернил и бумаги для совершенно лживого описания событий, в большинстве случаев просто выдуманных.

2. Меня не критиковали или обвиняли, я ни с кем не судилась, – о нет! Меня заочно и всегда только осуждали, без повода, обвиняя в самой гротескной чепухе, в так называемых «скандалах», которые тем громче, чем круче лживость придуманных для них поводов. Так во всех знаменитых оперных театрах мира. Меня обвиняли в том, что я больше спектаклей покинула, не допев своей партии, чем доиграла их до конца; что я не соблюдаю условий, оговоренных в контрактах, не желаю разговаривать с директорами, дирижерами, артистами, костюмерами, гримерами, и т. д., что оскорбляю публику, и президентов, и бог знает кого еще.

Я ничуть не собиралась оправдываться – прежде всего потому, что не видела в этом никакой необходимости: незачем оправдываться и не в чем тому, кто не совершил ничего плохого; во-вторых, этим себе добра не наживешь; и в – третьих, время в конце концов должно было подтвердить абсурдность всей этой ситуации. Но увы – со временем пересуды лишь усилились и т. п., превратив меня уже в какое-то чудовище.

И вот – ни в коем случае не оправдания, а истина, одна только истина о моих «скандалах», которую я пишу с заботой о тех, кто хочет знать, что было на самом деле, и еще – о газетах, пожелавших исправить неверные цитаты и ошибочные сведения.

Речь пойдет лишь о двух последних годах – ибо именно в эти годы «скандалы» непрерывно возрастали.

3. Чикаго – процессы обычно происходят в суде или в них участвуют две стороны. Но это правило забыто и похоронено, оно в прошлом и никоим образом не касается Музыки и Искусства, и поэтому нам скорее следует обратить взгляд на театры, изгнавшие меня, или как вам угодно будет это называть.