Мария Каллас. Дневники. Письма

На этой неделе до меня дошли слухи, что вы в грядущем сентябре собираетесь записывать messa di Requiem [Верди] без меня. Информирую вас о том, что в результате телефонных переговоров и в соответствии с письмом мистера Легге от 1 января 1962 года меня убедили петь messa di Requiem для вашей Компании ближайшей осенью. Однако никакая запись не состоялась; извинение состояло в том, что мистер Легге не смог собрать подходящий состав исполнителей из-за их занятости, и тому подобное. И поэтому известие о вашей записи messa di Requiem даже без всяких консультаций со мной повергло меня в некоторый шок.

Как вам известно, я сотрудничаю с вашей компанией уже более 12 лет и сделала непомерное количество записей; мы чудесно работали вместе, и я очень расстроена происшедшими недоразумениями. Особенно неприятно мне, что после каждой отложенной оперы начинали циркулировать слухи, будто именно я не смогла или не захотела записываться, или сама отложила запись в последний момент.

Ныне повторяю вам, мистер Брикнел, что за все те двенадцать лет, что мы успешно сотрудничаем, единственной незавершенной записью был 33-оборотный диск итальянских арий, который не был доведен до конца из-за моей прошлогодней проблемы с синуситом[260]. Что касается остальных, то я ничего не могу добавить к уже сказанному выше. Следовательно, полагаю, самое время дать вам знать об этом, даже если это просто обобщение фактов.

Я хотела бы подчеркнуть, что мистер Легге сказал мне, что имя артиста, который споет партию сопрано в Мессе, будет выбрано компанией; однако мистер Легге, наверное, забыл сказать вам, что первоначально он предназначал эту партию для меня, и запись была назначена на ноябрь 62-го, а затем аннулирована по причинам, ведомым ему одному.

Единственное, что утешает меня и смягчает боль от раны, – что моя партия messa di Requiem была передана одной из самых дорогих мне подруг, мадам Шварцкопф, которой я восхищаюсь до крайности. Но в создавшейся ныне ситуации это ничего не меняет[261].

Отныне я предпочла бы, чтобы в случае возникновения каких-либо желаний компании, все это было обсуждено напрямую между вами и мною, и, таким образом, выражаю надежду, что больше недоразумений не будет.

Рассчитывая в самом скором времени получить от вас новости по всем вопросам и разъяснения, коль скоро вы пожелаете их предоставить,

остаюсь

искренне вашей

Марией Каллас.

P.S. Вы можете писать мне: отель «Эрмитаж» – МОНТЕ-КАРЛО

сэр Дж. Локвуд

Мистер У. Легге

От Жаклин Кеннеди – по-английски

Моя дорогая мадам Каллас,

я обращаюсь к вам с просьбой, – и, если вы сможете ответить согласием, это будет не просто большая честь и повод гордиться для Белого дома, но еще и великая радость для тех, кто слышал ваше выступление на одном из государственных приемов в Белом доме прошлой зимой. И вот мне хотелось бы настойчиво попросить вас посетить наш первый осенний прием – он состоится первого октября в честь императора Эфиопии Хайле Селассие. Очень надеюсь, что этот день окажется свободным у вас, а если нет – можно перенести на более поздний день года. Понимая, сколько труда и напряженной организаторской работы потребует концерт, я полагаю, вы можете быть обеспокоены тем, что Белый дом недостаточно годится для такого мероприятия, и поэтому я сейчас сообщу некоторые подробности.

Концерт продлится не более получаса или сорока минут. Он пройдет в Восточной Комнате, она площадью с большой бальный зал и обладает замечательной акустикой. Мы принимали там Джерома Хайнса, Роберту Петерс и Грейс Бамбри, они исполняли отрывок из «Волшебной флейты». Если в этом зале возводят большую сцену, там не остается места для оркестра («Волшебная флейта» предназначалась для исполнения вовне, и была исполнена в холле), но руководитель оркестра может видеть и певцов, и музыкантов, а певцы и музыканты могут видеть его. Я не знаю, какой аккомпанемент был бы предпочтительней для вас. Если нашу сцену не возводить, то для маленького оркестра места вполне достаточно. Мы сделаем все, чтобы вам было комфортно работать, и начнем приготовления загодя, как только вы пожелаете. Все детали можно решить позднее. Но главное, разумеется, – ваше решение: сможете ли вы быть у нас этой зимой. Для такого великого дома это был бы поистине исторический момент. Президент и я восхищаемся вами безмерно, и, если бы вы смогли приехать, наши сердца переполнились бы от счастья.

Надеюсь получить от вас новости, и, если вы надпишете на конверте следующий адрес: до востребования мисс Нэнси Такерман (это мой секретарь по общественным связям) [sic] – я буду уверена в его получении.

Горячо приветствую вас.

Искренне,

Жаклин Кеннеди.

Жаклин Кеннеди

Милан, 21 июля 1963

Моя дорогая мадам Кеннеди,