Мария Каллас. Дневники. Письма

Я чувствую призвание к достижению самых вершин своей трудной карьеры и, благодарение Господу нашему, к обретению тебя – тебя, тоже прошедшего через ад и покорившего вершины – и мы должны были встретиться и соединиться так, как мы вместе сейчас.

Храни, о, заклинаю тебя, храни вечно нашу связь, ибо мне всегда так необходимы твои любовь и уважение. Я слишком горда, чтобы признаваться в этом, и все-таки знай же, что тебе одному – мое дыхание, мой разум, горделивое мое достоинство и моя нежность. И если бы ты мог читать в душе моей, то увидел бы там себя – самого сильного, самого богатого во всем мире. Нет, это не ребячество с моей стороны. Это письмо женщины израненной, утомленной, много пережившей и дарующей тебе чувства столь свежие и юные, каких она доселе никогда еще не испытывала. Не забывай об этом и всегда будь нежным со мной – таким же, как в эти дни, когда ты сотворил из меня царицу мира – любовь моя – как мне нужны твои любовь и нежность.

Я твоя – и твори из меня все, что захочешь.

Твоя душа

Мария.

Рудольфу Бингу – по-английски

Париж, 7/2/68

Дорогой Рудольф,

я поразмыслила как следует над вашей идеей и решила, что не буду этим заниматься. Мне кажется, балет лучше смотрится в фильме (как ни странно), чем на сцене. Сейчас я предпочла бы петь мои постоянные партии, а не «Человеческий голос»[298].

Полагаю, вы уже получили книгу, которую я послала вам. В любом случае спасибо, что подумали обо мне, и надеюсь на скорые новости от вас с другими плодотворными идеями. С дружеским чувством и горячими приветствиями,

искренне ваша,

Мария.

БРУНЕ ЛУПОЛИ – по-итальянски

С борта «Кристины», 4/3/68

Дорогая Бруна,

я прочитала твое милое письмо с бесконечной радостью. Мы чудесно погостили, после всех обычных для путешествия испытаний. Было немыслимо жарко, жарко. Я уже вся почернела от загара, даже не побыв толком на солнце, представляешь. Соблюдаю режим, строго-престрого. И вся налилась. Поглядим, надолго ли.

Иногда и пою, но кругом так многолюдно, и желание петь пропало. Когда вернусь не знаю. Месье хочет, чтобы мы отправились в Нью-Йорк, под конец месяца. Думаю, что так, скорее всего, и будет. И я начну репетировать с блистательной пианисткой из Метрополитена и Даллаской оперы[299]. Еще не решила. Если что, напишу тебе насчет одежды.

Выходи, развлекись хоть немного. Никто не знает что грядет, может быть, я и приеду. Не забудь сказать Тарике, чтоб прямо сейчас начал чинить ковер в гостиной. Я тебе скоро напишу. С бесконечной дружеской нежностью,

Мария.

P.S. Собаки чувствуют себя прекрасно, обожают море, это невероятно!

В это время Онассис уже тайно встречается с Джекки Кеннеди, «самой знаменитой в мире вдовой», а до этого уже встречался с ее сестрой Ли Радзивилл. Мария ничего не узнает об этом до самого мая 1968-го, когда Онассис пригласит Джекки в плавание на «Кристине» без Марии, а Марию попросит подождать его в ее парижской квартире. Мария отвечает отказом и требует выбрать, Онассис настаивает, и Мария решает положить конец их близким отношениям. Онассис уплывает на «Кристине» с Джекки.

Эльвире де Идальго – по-итальянски

Париж, 16 июня 1968

Дорогая Эльвира,

я сейчас пытаюсь окончательно осознать произшедшее, но это так, будто мне нанесли удар чудовищной силы, и я до сих пор не могу даже вздохнуть. С тех пор были три телефонных звонка. В первый раз я не подошла. Остальные два – ответила, и это для меня обернулось настоящей катастрофой. Я уже говорила тебе, что он человек, не желающий отвечать за свои поступки, а это мне по-настоящему отвратительно.

Я в Париже и стараюсь привести в порядок мысли в своей больной голове. Пытаюсь как-то пережить эти месяцы. Без особых усилий – ибо не чувствую в себе сил ни душевных, ни, следовательно, физических. И правда, ума не приложу, куда бы поехать отдохнуть. Я до того уничтожена после стольких лет работы и жертвенности ради мужчины, что не знаю даже, на каком я свете, это уже чересчур. Подумаю, что делать. Но ты в любом случае пиши мне сюда. Хотя бы здесь, дома у себя, мне сейчас хорошо.

Нежно обнимаю тебя и надеюсь, ты не слишком тревожишься обо мне. Бог всегда руководил мною, и он снова укажет мне, каким путем идти дальше, а еще надеюсь, что он придаст мне сил преодолеть и этот кризис.

Дорогая, нежная моя подруга навсегда,

навеки твоя Мария.

Джону Ардуэну – по-английски

Париж, 16 июня 1968

Дорогой Джон Ардуэн,

я давно хотела ответить вам, но события и т. д. оказались выше нас.