Мария Каллас. Дневники. Письма

Не очень переживай за меня, дорогая Тереза, я переживу, и это у меня пройдет. Поистине, спрашиваешь себя о причине всего случившегося, когда жизнь могла быть такой прекрасной и простой. Как же мне не повезло в личной жизни, правда же?

Напишу тебе, как только смогу. Нежно обнимаю.

До скорого,

твоя Мария Каллас.

[309]

От Ренаты Тебальди – по-итальянски

Нью-Йорк, 20 сентября 1968

Уважаемая Мария!

Спасибо за твою телеграмму, которую, уж не знаю почему, мне выдали только на следующий день после спектакля, но я все же ее получила. Мне было приятно снова увидеть тебя спустя столько лет, и благодарю, что пришла поприветствовать меня. Пусть сбудется все лучшее, чего ты желаешь себе сама, и теплый привет от меня.

Рената.

Джону Ардуэну – по-английски

Нью-Йорк, 13 сентября 1968

Дорогой Джон,

спасибо за твою предупредительность; ты очень дорог мне как друг.

Сейчас меня заботит одно. Я согласилась наскоро встретиться и поговорить с Вирджинией Пэйдж из «Тайм Мэг» по поводу их обложки с «Тоской» Корелли-Нильссон[310] в Нью-Йорке.

И вот мне кажется, что из этого сварганили что-то вроде интервью, и мне не нравится, что это таковым и считают. Боюсь, понятия не имею, как они это опубликуют, никогда и ни в каком виде. А она тем временем, как мне сказали, с этой работы ушла.

Джон, я не помню, что тебе рассказывала во время этого, с позволения сказать, интервью[311].С тех пор столько воды утекло, и, честно скажу, я стараюсь делать вид, будто все кругом хорошо. Но изнутри я ощущаю такой напор чувств и отчаянно стараюсь удерживать контроль. Конечно, я воспринимаю все это как освобождение. Но во мне остается так мало веры, необходимой, чтобы жить. Вот в этот миг я полна веры в себя, а в следующий за ним – ее уже почти нет. Я с этим борюсь, ибо это не по-христиански и не возвышенно, а мои чувства по большей части чисты, как и все им сопутствующее.

Но, Джон, что за жизнь я предвижу. Никакой труд, которому я могла бы себя посвятить, не сравнится с тем, что я привыкла делать, и никакой мужчина не окажется достойным моих высоких ожиданий и моего уровня, и я говорю это отнюдь не в смысле материального положения. Разве это так уж много – требовать от кого-нибудь преданности, честности, верности и страстной привязанности? (Всегда со счастливой взаимностью, разумеется.)

Я в унынии оттого, что могу рассчитывать только на саму себя и ни на кого больше, и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Я такое странное создание? А почему?

Прости это странное письмо, я переживаю очень странный период жизни.

С самыми дружескими чувствами,

Мария.

Джону Ардуэну – по-английски

Париж, 27 сентября 1968

Дорогой Джон!

Бесконечное спасибо за то, что ты такой пылкий и преданный друг мой. Да вознаградит тебя Господь за всю твою любовь и уважение ко мне.

Я вернулась опустошенная, слишком перечувствовала всего, я полагаю. Для видимости сохраняю контроль над собой, а внутри совсем хрупкая. Мне так хочется быть достойной вас всех, и себя самой тоже, конечно. Впереди еще долгая жизнь, и я должна соответствовать всему, что было мне даровано. Сегодня ближе к вечеру придет врач (по легким) и скажет мне, что делать дальше, и т. д. Позже я продолжу это письмо.

Ну, вот я опять. Кажется, моим ребрам лучше. Но еще 10-12 дней мне придется относиться к ним повнимательнее. Начну делать упражнения [в пении] 9 октября и посмотрю, что получится. Здесь все тихо, а мои друзья милы и любезны, как всегда. Чувствую себя хорошо и часто выхожу из дома. Больше на сей момент у меня новостей нет, разве только снова поблагодарить тебя за все твое внимание и любовь.

Пожалуйста, пиши сколько можешь. Это истинное наслаждение для меня, и береги себя.

Твоя преданная

Мария Клик[312]

.

Эльвире де Идальго – по-итальянски

Париж, 3 октября 1968

Дорогая Эльвира!

Я очень давно не писала тебе, но я ведь была очень далеко. В путешествии через Америку и Мексику с хорошими друзьями. От Маноло ты, несомненно, знаешь все мои новости, больше ничего и нет. Сейчас я восстанавливаюсь после падения, случившегося месяц назад. Результат: хрящ второго ребра грудной клетки сломан. Выздоровление долгое и очень трудное – неудобное для певицы. Но следует принимать жизнь такой, какая она есть. Сейчас мне хорошо, я в прекрасном настроении. Я избавилась от кошмара, который во всех смыслах слова называется любовью-разрушительницей. Почти каждый вечер выхожу с друзьями куда-нибудь, и через неделю снова начну заниматься понемножку. Надеюсь, у тебя все хорошо, как всегда, и напиши мне о твоих новостях.

Обними твоих от меня и, если найдешь время, сделай звончек Маноло, передай ему от меня привет. А еще Бики. Я не двинусь никуда из Парижа до Рождества.

Много-много дружеских поцелуев от твоей веселой Марии!

От Ирвинга Колодина – по-английски

Нью-Йорк, 21 октября 1968

Дорогая Мария!