Мария Каллас. Дневники. Письма

Только вы успели разрезать полученную партитуру, – и вам сразу необходим пианист, который не сделает ни единой ошибки в длительности ни единой ноты. Затем, недели через две, вам для репетиций с пианино понадобится труппа и дирижер оркестра. В молодые годы я по собственной инициативе сидела на репетициях одного только оркестра. Я близорукая и не могу полагаться на сигналы, которые мне давали как дирижер, так и суфлер. Я ходила туда, чтобы жить музыкой. И после этого, приходя на первую репетицию с оркестром, уже чувствовала себя готовой начать созидание своей роли.

Разумеется, такой опыт приходит с репетициями и возрастает по мере выступлений. Бывает, что вокальная техника изменяет вам. Сегодня фраза не выпевается, зато назавтра, к вашему вящему удовольствию, все выходит как нельзя лучше. Потом, шаг за шагом, духовное сближение с музыкой и персонажем позволяет вам развивать все мельчайшие оттенки, о которых в начале вы могли только догадываться. Вы выстраиваете персонаж: глаза, руки и ноги, всю его физическую стать. И это превращается в этап отождествления с ним – подчас такой полный, что у меня впечатление, будто я и есть этот персонаж.

Вся итальянская музыка всегда в текучем движении, даже если ритмически в ней происходит замедление. Когда вы овладеваете этим, то исполнение продолжает прогрессировать. Ваше подсознание будет зреть и помогать вам. Все должно подчинятьстя логике и при этом быть проникнуто чувством.

Наконец вы выстраиваете весь ансамбль – сцену, коллег, оркестр – и вот вы уже вполне готовы сыграть всю оперу, и вам придется проделать это три или четыре раза, чтобы соразмерить свои силы и отметить места, на которых вам можно будет отдохнуть. Есть и нечто такое, что вы обязаны делать и во время репетиций с оркестром: петь в полный голос – это и коллегам прекрасно поможет, и, главное, заставит вас самих оценить ваши возможности. На этой стадии, а это около двадцати рабочих дней, вас ожидает генеральная репетиция; она не прерывается, и это в точности как спектакль. В это время вы уже так устали, что почти больны; на следующий день вы расслабляетесь, а на третий вполне готовы к бою. После первого представления начинается настоящая и серьезная работа по заполнению пробелов. Это был всего лишь ваш набросок – не потому что вы так распорядились временем, а просто в любом случае нет ничего лучше представлений перед публикой для того, чтобы довести до блеска детали, неосязаемые нюансы, а ведь они так красивы.

Усовершенствование роли может занимать много времени. В случае необходимости я меняю прическу, сценические костюмы и так далее. Хотя моя игра и рождается из музыки, инстинкт тоже имеет определенное значение. Тут, наверное, играет роль греческая кровь, она говорит во мне, ибо вне оперной сцены я нисколько ничего такого не чувствовала. Однажды я была весьма удивлена, наблюдая за тем, как греческий актер-продюсер Минотис репетировал греческий хор из «Медеи» Керубини, в которой я играла (Медея ведь сама-то не гречанка). Я вдруг заметила, что они делают те же самые движения, что и я делала за несколько лет до этого в «Алкесте». Я никогда не видела греческой трагедии. В Греции я провела, в общем-то, лишь годы войны и училась только пению. Ни на что другое у меня не хватало ни времени, ни денег, но при этом мои движения в роли гречанки Алкесты были точно такими же, как движения греческого хора в «Медее». Вот это, должно быть, и называется инстинктом.

Помню, что еще ребенком я почти не двигалась, зато чрезвычайно много наблюдала. В молодые годы учения в Афинской консерватории не знала, куда девать руки. В то время мне было всего четырнадцать лет, и Ренато Мордо, итальянский постановщик театральных оперетт, дал мне два совета, которые я запомнила на всю жизнь. Один – вы должны двигать рукой всегда и только в унисон с вашей душой и сознанием, странно это звучит, но это несомненная правда. Другой – когда ваша коллега по сцене поет свою партию, обращаясь к вам, в этот момент вам следует попытаться забыть все, что вы уже знаете наперед (ведь вы отрепетировали эту роль) и что собираетесь ответить. Разумеется, вы ответите так, как написано в либретто, но тогда вы сделаете это так, словно такая реакция как в первый раз. Естественно, только этих советов не будет достаточно – они важны вкупе с остальным умением.

То же со сценическими жестами. Сегодня вам захочется сделать жест, который завтра может показаться неестественным; а если он выйдет у вас неестественным, нечего и думать убедить публику в правдивости образа. Мои жесты никогда не были продуманными. Они обусловлены партнерами-коллегами, музыкой; той манерой, в которой вы двигались до этого; жест порождает другой жест, как реплика в беседе порождает другую реплику. Они всегда должны быть искренним производным этого мгновения.