Мария Каллас. Дневники. Письма

Во втором акте она больше не смеется, хотя здесь единственный миг ее подлинного счастья. Я всегда старалась показать ее моложе и полной надежды в начале этого акта, до первой трети сцены с Жермоном, после которой до нее наконец доходит, что она погибла: «Да, я боролась, но надо было осознавать, что из этого ничего не выйдет». Она согласилась принести жертву, которой от нее требуют, ибо в те времена даме полусвета невозможно было вступить в высшее общество, но еще и потому, что слабость из-за болезни отняла у нее силы для дальнейшей борьбы. По мере развития драмы Виолетте следовало бы двигаться все меньше из-за ее недомоганий. Поэтому и музыка становится более драматичной. Конечно, я могу позволить себе немножко движений. В последнем акте я делала жест, как будто хотела выхватить что-то у парикмахерши, но рука бессильно падала: я была не в силах. Вдобавок из-за самой природы недуга Виолетты – и это одна из важнейших черт этой роли – дыхание должно становиться все прерывистей, а в голосе появляться легкий оттенок усталости. Чтобы передать это состояние моей героини, я очень много работала. Все сводится к проблеме дыхания. Чтобы петь с таким оттенком усталости в голосе, необходимо владеть чисто горловым звучанием – а это очень опасная работа, но уметь ее делать надо обязательно. Любое истинное искусство опасно и требует большого труда. В этом случае я горжусь тем, что мне это удалось. Некий критик[401], кажется, в Лондоне в 1958-м, по невнимательности высказал мне один из самых лучших комплиментов за всю мою жизнь: он написал, что «Каллас в «Травиате» выглядит усталой», особенно в последнем акте. В работе над голосом Виолетты я годами искала именно такой болезненный и усталый оттенок.

Аида

Для певицы такого уровня, как я, обладающей хорошими навыками бельканто, «Аида» в исполнительском плане легка. Конечно, вам потребуется известное терпение. Я очень любила этот персонаж, но сопереживание мое было весьма ограниченным. Она не слишком изобретательна, может быть чересчур инертна, и вследствие этого недостаточно возбуждает сочувствие. Из нее можно кое-что создать, но возможности довольно быстро исчерпываются. Если певица будет только демонстрировать плавность звучания, это, конечно, произведет впечатление, но ненадолго, и сама Аида станет незначительным персонажем в той драме, где ей уготована главная роль, несмотря на ее недостаток изобретательности, источником драмы должна быть именно она. Вот почему акцент так часто переставляют на Амнерис, притом совершенно напрасно.

Тоска

«Тоска» слишком реалистична. Второй акт – это я и вовсе называю «гран-гиньоль». В первом акте героиню если и нельзя назвать истеричкой, то она по крайней мере очень нервная и встревоженная. Она появляется с возгласом: «Марио, Марио!» Если судить о ней непредвзято – она просто зануда. Да, очень влюбленная. Ее интересует только Каварадосси. Она чрезвычайно неуверена в себе. Вот почему с годами я стала подчеркнуто играть в ней нетерпение. Единожды догадавшись о причинах ее поведения, я увидела его под другим углом.

Пуччини я люблю, но должна признаться, что все-таки не до такой степени, как Беллини, Верди, Доницетти или Вагнера. Когда-то я была без ума от «Мадам Баттерфляй» и любила записывать Мими [в «Богеме»] и Манон Леско. Все артисты отдают должное большому значению театра Пуччини, но я должна сказать, что даже сейчас, после того как я десять лет уже не пою «Тоску», второй акт для меня по-прежнему «гран-гиньоль»[402]. Но когда я стою на сцене, то люблю все, что согласилась петь.

Турандот

«Турандот» – это другая история. Люди хотели видеть меня в этой роли, поскольку я – сильное драматическое сопрано. В те времена найти певицу на эту роль было нелегко – немного существовало сопрано, способных ее спеть. Это был вызов, а если учесть, что я была молода и никому еще не известна, то еще и неплохая возможность сделать себе имя. Я пела эту роль много где – и в Италии, и в Аргентине, – но, благодарение богу, а точнее сказать чуду, в Венеции поставили тогда «Пуритан». И вот прошло немного времени, и я отказалась от «Турандот», как отказывалась, бывало, и от других ролей. Но тут не нужно заблуждаться. Я вовсе не ненавидела «Турандот». Скажем так, я не слишком горячо ее любила, и она не принесла ничего хорошего моим голосовым связкам в молодые годы. Кроме того, роль слишком статична. Разумеется, персонажа нужно играть голосом, но тут было еще и дополнительное ограничение в средствах. И потом передо мной распахнулся такой разнообразный выбор ролей, с которыми я могла отождествить себя и музыкально, и психологически.

Моцарт