Мария Каллас. Дневники. Письма

Я не хотела ничего тебе писать, чтобы тебя не тревожить, потому что думала, что все пройдет быстро, как это бывало всегда. Но теперь я говорю тебе об этом, потому что чувствую, что мне это необходимо. У меня всего понемногу. Продолжаются эти очень странные головные боли. Краснота на бедрах, на ногах и под мышками. Температура, которая никак не уходит, и, как следствие, сильнейшая слабость. В то время как я должна петь и быть здоровой. Почему? Этой зимой я так хорошо себя чувствовала. Милый, почему ты отпустил меня, дал уплыть на корабле? Я чувствовала, что заболею. Я должна быть с тобой, с тобой, ты для меня все, даже здоровье. Никто не сможет заменить тебя, никто не даст мне утешение и жизнь, которые даешь мне ты. Теперь ты это понимаешь? Я поняла это сразу, и после, когда ты подарил мне кольцо – Tristano[84], – я сказала тебе это и поклялась в вечной верности, для меня это кольцо верности. Ты не должен больше отпускать меня одну далеко от тебя. Конечно, ты спросишь, а как ты обходилась раньше одна? И я отвечу тебе, что, когда любишь, живешь только для любимого человека, слава не в счет, ничто тебя не радует и не утешает, все пропало, кончено. Я не могу быть вдали от тебя. Боже, если бы ты был здесь со мной! Я знаю, что выздоровела бы сразу-сразу. Но я знаю, что ты не можешь. И знаю, что боюсь за тебя, если ты полетишь самолетом.

Спектакль имел успех. Пресса, к счастью, отзывалась хорошо. Только одна газета написала, что у меня слабенький голос без большого диапазона. Но эта газета ничего не стоит. Другая написала, что я была нездорова и они подождут, прежде чем судить меня, но уже видно, что голос хорош и т. д.! Все остальные написали только хорошее, и в частности газета Эвиты (Перон) – «Ла Демократия» – отзыв с прекрасной фотографией. А я даже не знаю, как могла петь, до того мне было плохо. У Серафинов был ужасный мандраж. Бог всегда мне помогает. Из Оперы Сан-Себастьян, Испания, написали Серафину, чтобы узнать, соглашусь ли я на две «Нормы» с ним в сентябре. И я сочла уместным сказать маэстро, что, если он поедет, я поеду тоже. Самолетом быстро, это недалеко, и ты тоже поедешь, правда?

Здесь я отказала всем: Монтевидео, Сан-Паулу и Рио. Я хочу вернуться к тебе. Это важнее всего.

Сегодня я надеялась получить от тебя письмо, но, увы, ничего. Если бы ты знал, сколько радости, и покоя, и любви дарят мне твои письма! Пиши побольше, ибо я живу надеждой получить от тебя весточку. Я просыпаюсь утром, вся дрожа от нетерпения, пока ее не получу. А потом часами читаю и перечитываю, пью твои слова и пытаюсь прочесть и понять, что ты не написал, но думаешь, и целую, не смейся, целую письмо, и мне кажется, что это ты. Ты увидишь, когда я вернусь, как истрепаны письма! Они всегда у меня в руках.

Я оставлю тебя, любовь моя, но это только так говорится. Я всегда рядом с тобой, так близко! Пиши мне побольше новостей. Ты пишешь так мало, а я так много. Не утомляйся, но знай, что одним своим письмом ты даешь мне все.

Дорогой, люби меня, как я тебя люблю и обожаю, и будь здоров, ешь и отдыхай. Прошу тебя!!!

Поцелуй руку твоей матери и привет Гаццаролли. Я еще не получила пресловутого длинного письма от Пиа. Я так его жду. Ты сказал, что она мне написала.

Твоя, вся твоя, как ты знаешь, Мария.

Эльвире де Идальго – по-итальянски

26 мая 1949

Дражайшая Мадам!

Разумеется, Баттиста сообщил вам окончательную новость, ведь я уже писала вам о нашем решении (пожениться), но я получила письмо от Баттисты, в котором он пишет, что вы не имеете от меня вестей. Как это возможно? Ведь я писала вам уже дважды и сообщила в том числе новость о моем контракте с Театром Колумба. Может быть, они потерялись в консерватории? Теперь я буду писать вам на домашний адрес, и будем надеяться, что такого не случится.

Я имела здесь, дорогая, большой успех, и даже критики были очень благосклонны. Только один сказал, что я великолепна, но не могу вытеснить память о прежних великих «Турандот». Однако это уже много, что все остальные высказались благосклонно, ведь, как вы знаете, они не уважают практически никого, кроме аргентинцев. Теперь, разумеется, я готовлюсь к моей «Норме» и намерена показать все владение голосом, которому научили меня вы и Серафин.

Опера Рио предложила мне «Норму» и настаивала, но это невозможно в этом году, сами понимаете, я ведь вышла замуж за 1 день до отъезда в Буэнос-Айрес. Я и так проявила максимальную щедрость. Баттиста отпустил меня, так что я непременно должна вернуться в Италию. Есть еще будущий год, если они меня хотят, а пока – терпение!

Есть вещи, которых следует избегать, и поскольку мой муж – сущий ангел, я не хочу огорчать его и печалить больше необходимого. Весь этот год я была в отъезде! Он имеет право побыть со мной эти несколько месяцев, правда?