Мария Каллас. Дневники. Письма

Других новостей у меня нет, только вот Метрополитен хочет 8 спектаклей в ноябре, по их словам. Какие – я еще не знаю, но соглашусь, только если мне дадут «Аиду» и «Норму». Вы ведь тоже так думаете? Потом я смогу спеть и в других операх, то есть в следующие годы, но для дебюта хочу мои лучшие партии. В этом году я надеюсь спеть в «Трубадуре» и «Травиате» и добавить их к моему репертуару. Маэстро (Серафин) многое планирует, но ничего не говорит до поры до времени. Я обязана ему всем. Не будь его, не было бы и меня, может быть, даже не было бы в живых, потому что провал – это не для меня. Все прекрасно, но успех прежде всего, и удовлетворение, не правда ли?

Моя дорогая, я прощаюсь с вами в надежде, что вы пребываете в добром здравии, и прошу вас, пишите мне. Карлос Пеллегрини 1520 – Б.-Айрес.

С любовью, ваша Мария.

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

Буэнос-Айрес, 27 мая

Мой дорогой Баттиста,

весь день я ждала твоего письма, но ничего нет. Надеюсь, завтра! Боже, Баттиста, как я выдержу здесь все это время, прежде чем увижу тебя?! Милый, я не хочу тебя огорчать, но я уже действительно больна от тоски по тебе. Что мне делать?! Если бы я хоть была очень занята. Здесь все устроено глупо. Проходит 10 дней между операми – каждым спектаклем. Они хотят разнообразить репертуар, а у меня только 2 оперы, и я жду своей очереди, как прислуга! Я больше не могу. Я похудела, потому что нездорова, и лицо очень осунулось. Если бы ты увидел меня, пришел бы в ярость. Я худая, как ты говоришь? Лицо котенка? Я уже не помню, как ты говоришь. Бледненькая и угнетенная!

Зачем ты отпустил меня? Я надеюсь, это послужит тебе уроком, потому что вижу, что теперь ты понимаешь, как я мучилась 2 последних года! Сегодня мне тяжелее обычного, потому что даже Росси сказал, что я очень осунулась.

А ты? Чем ты занят? Как проводишь время? Знаешь, я не ревную, ведь какая бы женщина на тебя ни заглядывалась, она никогда не сможет любить тебя, как я тебя люблю, ни одна не сможет дать тебе удовлетворения, какое я давала и даю. А ты тоже не ревнуешь, потому что хорошо меня знаешь, и потом я нигде не бываю! Ничего хуже я не могу представить! Я уже ненавижу Байрес[85]. Да, как ты говоришь, тому виной мое нездоровье и наша разлука.

Баттиста, помоги мне продержаться до возвращения. Хотя бы пиши мне чаще. Если бы ты знал, с какой тревогой я жду твоих писем, посылал бы мне их каждый день. Сейчас я так плачу, так плачу и зову тебя с такой мукой, что ты не можешь не услышать меня, даже если ты далеко. Почему я должна всегда страдать? Я больше не могу. Сегодня будет «Аида» с Ригаль, так что можешь себе представить, как я себя чувствую. Клянусь тебе, давно мне не было так плохо, наверное, с Венеции, когда я пела «Тристана»! Я так мучаюсь! Мне кажется, что все во мне болит, такую боль я чувствую в сердце. Теперь я думаю: «Если бы только Пиа была со мной». Мне так одиноко. Все заняты только собой, один маэстро, рискуя подцепить грипп, навещает меня дважды в день, каждый раз, когда идет поесть, делает маленький крюк. Понимаешь, они не живут здесь, нет места. Я тебе об этом писала. Так что они приходят только поесть. И я совсем одна. Есть эта девушка, которая очень мне помогает, но это, конечно, не то, что кто-то близкий. Как знать, страдаешь ли ты так же, как я. Но у тебя, по крайней мере, столько дел. А у меня, наоборот, так мало, и я не знаю, как скоротать время. Погода прекрасная, совсем весна, но в воздухе висит угольная пыль. Она лезет в глаза отовсюду, так что выйти на улицу – скорее неприятность, чем удовольствие. И потом, ты же знаешь, я не очень люблю выходить. А общаться с людьми – еще меньше, так что это просто катастрофа!

Если будет Богу угодно, когда я закончу здесь, немедленно сяду в самолет, а сундуки и чемоданы отправлю багажом. Возьму только один легкий, с летними вещами, потому что там уже будет лето, вот и все. Здесь чудовищно сыро. До такой степени, что моя нога, которой я не чувствовала в Италии, снова начинает болеть. Чувствуешь себя всегда липкой! Отвратительно. Вот сейчас жарко, а часом позже холодно!

Джованни Баттисте Менегини – по-итальянски

30 мая 1949

Дорогой Баттиста!

Сегодня я очень сердита. Прежде всего на Театр Колумба, который дает спектакли раз в 10 дней! Бог весть, когда будет «Норма». Я проклинаю тот день, когда сюда приехала! Но еще больше я сердита на тебя! Это несправедливо, что ты пишешь раз в три дня письмо на одной странице, всего несколько слов. Я ненавижу писать, но тебе пишу много и часто. И потом, ты же знаешь, что я живу только твоими письмами. Я знаю, сколько у тебя дел, но я надеялась, ты поймешь, что необходимо и обязательно писать жене. Ты знаешь, что мне очень одиноко, я почти никуда не выхожу, потому что была очень больна и боюсь (заболеть) снова. Ты знаешь, что я ни с кем не вижусь вдали от тебя (и не говори, что я этого хотела, не больше парохода!!), и ты пишешь мне раз в 3-4 дня одну страницу! Это предел!