Мария Каллас. Дневники. Письма

Я поссорилась с мамой. Представьте себе, она рассказывает повсюду (в Греции), что умирает с голоду! Бедная Мария.

Множество поцелуев.

Мария.

Возвращение в Италию[119]

1952

1953

От леонарда бернстайна – по-английски

Милан, 10 декабря 1953

Мария, дорогая,

просто продолжай делать то, что делаешь, ты величайшая.

С любовью и спасибо,

Леонард Бернстайн

1954

Верона, 24 апреля 1954

Завещание[120]

Я завещаю все мое достояние моему супругу – Баттисте Менегини, сыну покойного Анджело.

Мария Менегини Каллас

(София Кекилия Калос)

ТЕЛЕГРАММА ОТ УОЛТЕРА ЛЕГГЕ

7 июня 1954

«Обожаемая Мария веронская назавтра после дня когда я пригласил вас оказать нам милость принять участие в нашей записи Реквиема в партии меццо-сопрано которую я упоминал в разговоре с де Сабато и мы оба убеждены, что никто не споет ее лучше вас точка вчера вечером и сегодня снова я прочел ее от начала до конца со звуком вашего несравненного голоса и искусства в голове и больше чем когда-либо убежден что вы должны в ваших же интересах сделать мир, де Сабата и преданного вам Уолтера счастливыми.[121]

Лео Лерману[121] – по-английски

Чикаго, 12 ноября 1954 г.

Дорогой мистер Лерман,

я должна еще раз поблагодарить вас за любезную телеграмму, которую вы послали мне в вечер премьеры оперы.

Оба Сориа (Дарио и Дорле)[122] и многие другие рассказывали мне, как вы восторгались моей карьерой с самого начала[123], и мне бы хотелось, чтобы вы знали, до какой степени я это ценю.

Было так мило встретить вас в тот вечер на Балу в Опере, и я надеюсь, что мы скоро снова увидимся.

Искренне ваша

Мария Менегини Каллас.

1955

Рудольфу Бингу[124] – по-итальянски

Милан, 11 октября 1955

Дорогой господин Бинг!

Моей второй телеграммой я хотела успокоить вашу тревогу касательно моего участия в будущем году в сезоне Метрополитена. Мне кажется, вы можете быть довольны и счастливы, как довольна и счастлива я, этим доказательством дружбы, которое я вам дала, и уверенностью в том, что любой вопрос, касающийся наших с вами отношений, всегда будет обсуждаться и решаться в рамках самой искренней сердечности. Вы заметите, что я кое-что опустила, не задала вопроса о деньгах, предоставила столько времени, сколько было возможно, уступила вашим просьбам, хоть вы и хотели «Флейту», – мы вместе определим изменения и уточнения в программе, – и, наконец, я опустила вопрос маэстро Клева[125]. Однако, чтобы быть искренней и точной, должна сказать вам по этому последнему пункту, что в мои намерения не входит создавать вам затруднения или помехи – и вы не усомнитесь в моем дружеском расположении, – но я не считаю закрытым разногласие, возникшее между мною и маэстро Клева, ибо я не могу ни забыть, ни простить эпизод, не делающий чести тому, кто его спровоцировал. Поэтому я очень прошу вас разобраться в создавшейся деликатной ситуации во избежание других неприятных ситуаций. Я дала вам доказательство моего полнейшего понимания, со всех точек зрения, и я даже смогла смириться с некоторыми вещами и отказаться от других, все это основано на моем глубочайшем уважении и доверии к вам. Итак, за наше сотрудничество и наши самые амбициозные победы!

Я приеду с мужем в Чикаго дней за десять до открытия сезона, и мы надеемся встретиться с вами, чтобы продолжить наш разговор и обсудить все детали.

Остаюсь с наилучшими пожеланиями,

Мария Менегини Каллас.

МОЯ ЗАЩИТА[126]

По-английски

I. Как я могу защищаться, когда я так далеко от Чикаго? Все мои свидетели здесь, в Италии, и, разумеется, приехать в Чикаго не могут. Как меня могут судить в Чикаго, когда я не жительница Чикаго и даже не жительница Америки, поскольку жила в ней всего восемь лет до войны, а во время войны, точнее с января 1937-го по сентябрь 1945-го жила в Греции, и с июня 1947-го до сегодняшнего дня живу в Италии, будучи замужем за итальянцем?

II. Я не могу приехать в Чикаго, так как моя работа не позволяет мне даже недели отпуска, тем более до Чикаго долгий путь, и я не могу утомляться, чтобы потом не соответствовать моим будущим контрактам. До октября у меня нет ни одного свободного дня, спектакли назначены через день плюс репетиции. Весь сезон в Ла Скала основан на моих спектаклях и ни в коем случае не позволит мне уехать даже на два дня, чтобы не сорвать мои представления. У меня законные контракты, и я должна их выполнять, иначе мне придется столкнуться со всеми последствиями, вытекающими из сорванного расписания. Поэтому я не представляю себе, как могу присутствовать и защищаться.