Мария Каллас. Дневники. Письма

Позвольте мне добавить, что Мария Менегини Каллас является сегодня уникумом для нашей эпохи – эпохи, столь не умеющей видеть красоту, – уникумом, воспламененным исключительно неукротимым дыханием искусства. Она с гордостью доказывает каждым своим спектаклем, что у нее есть, хоть она еще молода, абсолютное сознание своей высокой судьбы. Эта судьба заставляет ее сейчас дарить нам магию мечты и трепет красоты со звуками ее божественного пения, вот уже несколько лет чарующего все музыкальные столицы мира. Ваши читатели должны, я полагаю, быть информированы – и по-настоящему достоверно на сей раз, – о том, что ее концерт отложен исключительно по причине того, что Мария Менегини Каллас, со свойственной ей столь требовательной добросовестностью, всем сердцем желает, чтобы публика ее родины услышала ее во всем блеске ее дарования, не только артистического, но и вокального. Так что нет никаких сомнений, что в следующий понедельник ее высокое искусство, которое выше тщетных споров простых смертных, объединит ее противников с самыми пылкими поклонниками. Ибо Мария Менегини Каллас для всего мира – греческая певица, и как писал великий Ромен Роллан: «Музыка – последняя религия человечества. Не обижайте богов…»

С благодарностью за ваш прием,

Афина Спануди[152].

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО[153]

По-итальянски

Перед тем как покинуть Грецию, я хочу сделать через прессу следующие заявления:

1. Я очень горжусь тем, что несу по всему миру имя Греции через дар пения, которым наделило меня Провидение.

2. Я не создана ни для вульгарных инсинуаций, ни для кампаний «нижнего этажа», ни для скабрезных спекуляций. Политическими вопросами должны заниматься политики в соответствующих местах, семейные вопросы остаются на совести каждого и решаются в стенах домов – в стыдливости и достоинстве, если таковые существуют.

3. В начале этого года меня просили и умоляли господа Иоаннидис и Мамакис принять участие в Афинском фестивале. Я отказалась наотрез, так как у меня совершенно не было времени, весь год я была всецело занята ангажементами и контрактами. Было только окошко в несколько дней в самом начале августа, между записями в Ла Скала и фестивалем в Эдинбурге. Упомянутые господа так старались и умоляли, что я решилась отказаться от очень скудного отдыха, чтобы приехать на фестиваль в Афины.

4. Во время подписания контракта я сказала, и мой муж поддержал меня, что намерена пожертвовать греческой благотворительности весь мой гонорар. Упомянутые господа отказались принять мое предложение, утверждая, что Фестиваль не нуждается ни во вспомоществованиях, ни в благотворительности. В дальнейшем я конфиденциально, без неожиданных и абсурдных давлений, последовала голосу совести самым верным и надлежащим образом, будучи вольна, как все мы вольны и того хотим, поступать по своему усмотрению.

5. Вопрос гонорара является вопросом исключительно личным и коммерческим, и никто не имеет права вмешиваться в чужие дела. Условия контракта можно принять или не принять: никто не может заставить человека подписать контракт. Но, будучи подписанным, контракт становится вещью неизбежной (sic) нерушимой и неприкосновенной. В моем случае я, разумеется, не применяла силу, чтобы добиться подписания контракта, связавшего меня с Афинским фестивалем в атмосфере, которую было бы логично предположить спокойной и бесконфликтной. Но все, кто хочет, во что бы то ни стало и постоянно, ловить рыбу в мутной воде, должны или, вернее, должны были честно и с осторожностью рассмотреть мое выступление на Афинском фестивале равным образом с точки зрения экономической рентабельности, которую они будто бы совершенно игнорируют. Они могли бы констатировать, что цены на билеты на мой концерт в сравнении с ценами на все другие спектакли приносят куда большую чистую прибыль и, бесспорно, выгодны администрации Фестиваля. Чего же она хотела и чего хочет еще? Но здесь речь не идет о том, чтобы оставаться на территории логики и здравого смысла: речь идет о предвзятом мнении и желании оговорить во что бы то ни стало. Но пусть себе говорят, топчут, льют грязь и даже оскорбляют: оскорбления тоже подвержены закону всемирного тяготения.

6. Закончив записи в Ла Скала 27 июля, перед отъездом в Афины 28-го, чувствуя себя вымотанной от постоянных усилий ради исполнения всех моих обязательств, я обратилась к врачу-специалисту, доктору Армандо Семеразо, Монте Наполеоне 5, Милан. Он заключил, что, при моей физической форме и состоянии моего организма, он должен предписать мне как минимум месяц полного покоя и запретил ехать в Грецию.